тавшиеся до конца периода секунды.
     Да, это был ключевой момент матча и даже, возможно, всего олимпийского 
турнира. Так считают и авторы книги «Один гол». Вот как они описывают тот 
эпизод. «За десять секунд до конца первого периода Морроу подобрал шайбу в 
своей зоне и передал Дэйву Кристиану, находившемуся на синей линии. Он крикнул 
ему, чтобы тот просто бросил в сторону Третьяка. Дескать, время периода все 
равно уже истекло. Кристиан сделал ничего не значивший бросок. Шайба, попав в 
щитки Третьяка, отскочила недалеко в поле. Оставалось три секунды. Марк Джонсон,
 который находился на синей линии, уже повернулся, чтобы отправиться в 
раздевалку. Но тут он услышал рев трибун и понял, что надо чтото делать. Он 
увидел расслабленные лица Первухина и Билялетдинова. В мгновение ока он 
прошмыгнул между ними и, оказавшись один на один с советским вратарем, сумел 
обыграть его кистевым броском.
     Но что это? Гол или не гол? Красный сигнал почемуто не зажегся. Однако 
судья указывает, что гол засчитан. Оказывается, красный фонарь не зажегся 
потому, что уже горел зеленый, показывающий конец периода. Потом выяснилось, 
что надо доиграть еще одну секунду. Русские уже покинули площадку. Арбитр вновь 
приглашает их на лед, хотя это просто формальность. Они возвращаются… без 
Третьяка. Эрузионе подъехал к Бруксу: „Мышкин в воротах!“ Эта новость поразила 
всех. Нам и в голову не приходило, что русские способны заменить Третьяка. Все 
были воодушевлены. Соперники, сами того не подозревая, подарили нам сильный 
допинг».
     Да, меня заменили, заявив под горячую руку, что я подвел команду. Столько 
лет был незаменим, а тут «подвел»…
     Конечно, я сыграл не лучшим образом, однако кто может сказать, что это 
было следствием моей безответственности, безволия! Я оказался не в самой боевой 
форме, но ведь это может случиться с каждым спортсменом (и с кем не случалось!).
 Быть все время в форме – это как балансировать на лезвии бритвы. Тогда, в 
ЛейкПлэсиде, в силу какихто причин обрести это состояние я не сумел. И вот за 
секунду до конца первого периода меня сняли с игры. Теперь я наблюдал за всем 
происходившим со скамейки запасных. Впервые за много лет судьба золотых медалей 
совсем не зависела от меня.
     Второй период. Волны атак бурно плещутся от борта до борта. Логично было 
бы предположить, что американцы уже исчерпали все свои силы и вотвот 
остановятся, сдадутся, признают за нами право сильнейших хоккеистов Олимпиады. 
Но нет. На шайбу, заброшенную Мальцевым, ответил в третьем периоде Джонсон. 3:3.
 А еще через полторы минуты Эрузионе вывел свою команду вперед. Бесплодны наши 
попытки исправить ситуацию. Питомцы Брукса не только осмысленно защищались, но 
и беспрерывно контратаковали. Наши же играли чем дальше, тем хуже. Не было ни 
разнообразия в тактике, ни слаженности в обороне. Атаки не выглядели 
убедительными. Одно дело вихрем летать у чужих ворот, а другое – забивать при 
этом шайбы.
     Да, исход поединка решил один гол – недаром так назвали книгу, которую я 
цитировал выше. Американцы ликовали. Брукс объяснял успех верной тактикой, 
которую они подобрали. Блестяще, по мнению тренера, сыграл вратарь Крейг, 
надежность которого как бы стала фундаментом победы. «Что же касается советских 
хоккеистов, – отметил Брукс, – то они действовали в несвойственном им 
примитивном стиле. Они сделали много бросков по нашим воротам (39 против 16), 
но реальных голевых ситуаций создали мало».
     Брукс в интервью корреспондентам говорил также, что, по существу, он и его 
команда исповедуют тарасовский подход к игре и тренировкам.
     …Стиснув голову, я долго сидел в одиночестве, снова и снова переживая все 
случившееся.
     Вернулся с ужина Володя Крутов, но когда увидел мое состояние, деликатно 
вышел из нашей общей каморки, оставив меня одного.
     «Можно ли было взять пропущенные шайбы?» – спрашивал я себя. Да, они явно 
не входят в число тех, которые считаются «мертвыми», я должен был их брать. Что 
же произошло? Может быть, нас, ветеранов, подвело слишком сильное желание стать 
трехкратными олимпийскими чемпионами? Так бывает: излишнее старание сковывает, 
превращается в свою противоположность…
     Это ужасно, когда ты не оправдываешь надежд множества людей. Это так 
больно…
     Я думал о том, что зря меня заменили после первого периода. Не мог я 
больше ошибиться в том матче, уверен – не мог. Володя Мышкин – превосходный 
вратарь, но он был не готов к борьбе, не настроен па американцев. Выходить на 
замену всегда очень тяжело, а в таком матче – особенно.
     Что было дальше? В последний день зимней Олимпиады американская команда 
обыграла финнов (4:2) и, таким образом, повторила свой успех в СквоВэлли. Мы 
одолели шведов – 9:2 и в итоге остались с «серебром».
     Когда самолет с олимпийцами приземлился в Москве, встречающие на руках 
понесли от трапа лыжника Николая Зимятова, главного героя той зимней Олимпиады. 
Нас же оттерли в сторону, демонстративно не замечая. Поделом, конечно. Но все 
же… Как относительна цена спортивных успехов! «Серебро» у хоккейного болельщика 
совсем не в чести – только «золото» ему подавай! Мы сами десятилетиями приучали 
его к этому.
     …После ЛейкПлэсида прошло уже много времени. Постепенно стерлись из 
памяти досадные подробности нашего «тюремного» быта. Забылись детали почти всех 
встреч. Но матч с американцами я помню так отчетливо, будто он состоялся вчера. 
Вот Шнайдер под острым углом неожиданно и сильно бросает шайбу в ворота. Я с 
некоторым запозданием выкатываюсь ему навстречу – уж больно внезапно он здесь 
появился, да и по логике, он дол