устив шайбу, он вдруг может разнервничаться 
и наделать затем кучу ошибок – тут ему и забивают.
     Однако первую шайбу в этой игре пропустил не он, а я, когда на пять минут 
был удален Цыганков. Я посмотрел на скамью штрафников, выгребая шайбу из сетки: 
Гена сидел весь зеленый от волнения и досады. Лишь во втором периоде после 
длительной осады Якушев сравнял счет. Холечек, как я и ожидал, после этого 
расстроился и вскоре снова допустил ошибку. Мальцев вывел нас вперед.
     Больше в этом матче шайб мне в ворота не забивали. Но как рассказать, чего 
это стоило?… Чехословацкие хоккеисты заставляли меня в дикой пляске метаться от 
штанги к штанге. Их броски были точными и сильными.
     Вот шайба у Мартинеца. Он еще далеко, почти у красной линии, но я уже 
«включился» на 98 процентов, я знаю этого хоккеиста – он без промаха бросает с 
любых дистанций. Вот его партнер с шайбой стремительно накатывается на мои 
ворота. Бросит сам или сделает передачу? Я слежу за его глазами. Если он 
посмотрит на меня, значит, будет бросок; если же отведет взгляд вправо, значит, 
отдаст шайбу Мартинецу, а уж тот не замешкается. Так и есть: мгновенный пас 
вправо – держись, вратарь…
     Второй перерыв. Пот катит с меня градом, хотя во время матча, в отличие от 
других, я совсем не пью воды. Я тяжело дышу и, наверное, со стороны выгляжу 
сейчас довольно жалко. Подходит тренер Борис Павлович Кулагин:
     – Потерпи, Владик. Неожиданно он говорит:
     – А помнишь, как ты по стадиону двадцать кругов бежал?
     Я улыбаюсь (надо же, оказывается, могу еще улыбаться). Вспоминаю, как 
когдато, давнымдавно, меня, еще совсем мальчишку, пригласили на сбор 
юношеской команды ЦСКА. И вот в виде наказания за плохо сделанную зарядку 
заставил нас Кулагин бежать 20 кругов по стадиону. Все ребята были на четыре 
года старше меня, они без труда справились с таким заданием, а я десять кругов 
пробежал и больше не могу. Умру сейчас, упаду без сил. Ребята говорят Кулагину:
     – Пожалейте Владика. Молод он еще…
     – Вот если выдержит Третьяк, будет из него хоккеист, – отвечает им 
невозмутимо тренер.
     Всетаки я добежал тогда до конца. Ума не приложу, как смог.
     Значит, не забыл Кулагин тот случай. Я опять неизвестно почему улыбаюсь. 
Пора вставать, кончился перерыв.
     Наша сборная победила в этом матче со счетом 3:1.
     В последнем матче чемпионата мы играли со сборной Швеции. Установка была 
такая: атаковать и атаковать, любыми путями сломить оборону соперников, разбить 
их защитный вариант. Это нам удалось. Мы забили три шайбы, пропустив лишь одну. 
Счет мог быть и большим, но вратарь Абрахамссон творил чудеса. Михайлов 
«расстреливал» его ворота почти в упор, тот брал шайбы. Кристи Абрахамссон – 
добродушный парень, но на льду он становился неузнаваем, превращался в этакого 
задиристого петуха: только задень его – сразу бросается в драку, кричит и 
размахивает клюшкой. По мне, вратарь должен свои эмоции держать глубоко внутри. 
Зачем же так распаляться?
     В шведском хоккее накоплены хорошие традиции подготовки вратарей. 
Насколько мне известно, голкиперы «Тре крунур» трепетали только перед одним 
форвардом любительского хоккея – перед нашим Анатолием Фирсовым. После его 
знаменитого «щелчка» вратари и мигнуть не успевали, как в их ворота влетала 
шайба. Я иногда думаю: как же мнето повезло, что Фирсов играл именно в нашей 
команде и никогда не «щелкал» по моим воротам! Знаю, что некоторые вратари, 
видя один только его замах, закрывали глаза, капитулируя заранее.
     Сразу после этого матча мы поехали в свой отель, чтобы подготовиться к 
заключительному торжественному приему. Я зашел в соседний номер, где собрались 
наши игроки. И вот тутто сказалось все чудовищное напряжение последних дней: 
закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Я быстро вышел из комнаты…
     Заключительный прием был устроен в концертном зале «Финляндия». Мне 
вручили приз лучшего вратаря чемпионата.
     Мне всегда хотелось быть лучшим. Сначала в своей команде. Потом на 
чемпионате Европы среди юниоров. Потом в сборной страны. Можно назвать это 
честолюбием. Ну и что? Мое стремление стать первым не расходилось с интересами 
коллектива. Напротив, оно было целиком подчинено задачам команды, ее главной 
цели. И в том, что я наконец добился своего, заслуга моих товарищей по команде, 
тренеров, и в первую очередь Анатолия Владимировича Тарасова.
     Возвращаясь вечером в отель, я думал: нет, теперьто меня не надо 
спрашивать, согласен ли я променять свою вратарскую долю на чтото иное.
     
Суперсерия, или руки вверх перед русскими
     
     Новый, 1976 год мы, как обычно, встретили далеко от дома. Во всем мире 
Новый год и рождество считаются семейными праздниками. У нас на Родине – тоже. 
И только мы, хоккеисты, регулярно нарушаем эту традицию. Когда все сидят за 
столом в окружении родных и близких и, поднимая бокалы с шампанским, 
поздравляют друг друга, мы обязательно находимся гденибудь за тридевять земель,
 и лишь телефон позволяет нам услышать голоса своих жен, детей и родителей. Что 
поделаешь, такова спортивная жизнь… Конец декабря – это период длительных 
зарубежных турне.
     Как и всем людям, на финише года мне хотелось обернуться назад, подвести 
итог прожитому за двенадцать месяцев.
     1975 год получился вовсе не плохим. Я мог считать свою спортивную 
программу выполненной на сто процентов. В Кремле мне вручили орден «Знак 
Почета». Спортивные журналисты снова,