велотренажер, и у него понятия не было, что профессиональные хоккеисты так 
преданы своему делу. Он сам очень предан хоккею, но думаю, он представлял себе, 
что жизнь в НХЛ — это большие автомобили, бифштексы на ужин и красивая одежда. 
Вместо этого он увидел, что эти парни относятся к хоккею как к профессиональной 
карьере, и что они ежедневно делают множество мелочей, позволяющих им выступать 
столь хорошо и постоянно. Вот такие впечатления он привез домой с Олимпиады, я 
меня обрадовало, что он усвоил этот урок столь хорошо…




Эпилог


1 июня
Казань, с моим старым другом Зинатуллой Билялетдиновым за скамейкой и Фредди 
Брэзуэйтом в воротах, стала чемпионом Суперлиги. Через две недели после того, 
как мы с Линдой вернулись домой, они вынесли Омск в три матча. Омск, как мне 
рассказали, после нас был никакой; они проиграли две первые игры на выезде и 
покорно сдались в последнем матче дома.
Итак, Казани, во время локаута потратившей миллионы на игроков НХЛ в надежде 
выиграть чемпионат к тысячной годовщине Республики Татарстан (так у автора, на 
самом деле — 1000-летие города Казань, — прим. пер.), пришлось довольствоваться 
чемпионством на своем тысяча первом году. К тому времени мы с Линдой проводили 
отпуск в Финиксе, свозили внуков в Дизнилэнд и смотрели окончание плэй-офф в 
НХЛ.
Когда я оглядываюсь назад, на эту свою безумную авантюру, вижу, что очень 
многие вещи, которые беспокоили меня в связи с поездкой в Россию, оказались 
преувеличенными. Проблема перевода разрешилась очень быстро. Это вообще не было 
особенной проблемой. К концу я выучил некое количество русских слов и выражений 
и мог читать вывески. Я знал, что мне придется немного поучить язык, иначе я 
оставался бы в полном мраке, и меня бы это никак не устроило. Поэтому я сделал 
для себя небольшую карточку с кириллическим алфавитом и всякий раз, сидя в 
автобусе и видя какую-либо надпись, я доставал эту карточку и читал по буквам. 
За пару месяцев я освоил эти буквы, и, хотя с парой из них у меня всегда были 
трудности, через некоторое время я вполне хорошо читал. А вот разговорный 
русский язык может быть очень труден для восприятия, но удивительно, как, в 
конце концов, слух приспосабливается. Я не распознавал все слова, но мог 
слушать разговор и понимать по его ходу достаточно, чтобы схватить суть. Иногда,
 когда мы вместе находились на льду, и я догадывался, что мои помощники 
собирались спросить, я отвечал им до того, как вопрос переводился на английский.
 Было забавно. Они не ожидали. Через какое-то время я почувствовал себя 
достаточно уверенно, чтобы самостоятельно, без переводчика, выходить в город. 
Даже со своим ограниченным знанием кириллицы я мог понять, куда я шел, читая 
названия улиц и прочие вывески. Так что, чуть-чуть изучив язык, я мог больше 
управлять своей повседневной жизнью.
Когда я впервые приехал в город, все меня предупреждали насчет мер 
предосторожности. Но, как только я научился читать вывески и обходиться 
самостоятельно, я расслабился. Не думаю, что когда-либо особенно беспокоился о 
безопасности. Иногда мы возвращались домой с выезда часа в четыре утра, и 
автобусом нас довозили до дворца спорта. Поскольку до моей квартиры было всего 
метров пятьсот, я говорил: «Игорь, я дойду пешком». Он в ответ: «Нет-нет, 
нельзя пешком». Он нервничал, если я шел домой пешком, а у меня вовсе не было 
никакого беспокойства. Ну, кто там, в Магнитогорске, может попасться на улице 
темной зимней ночью, в 4 часа?
Когда я впервые приехал в Россию, я думал, что достаточно много знаю об их 
тактике и подготовке, но мне всегда было интересно — а что же бывает за 
кулисами? Какая внутренняя жизнь в этих командах? Что творится за закрытыми 
дверями? Были ли они все как Сергей Макаров, который, как только тренировка 
заканчивалась, просто исчезал и жил своей жизнью?
Мне также было интересно распределение определенных ролей среди хоккеистов. В 
Северной Америке всегда бывает распределение ролей. Не у всех в команде 
одинаковая мера таланта, поэтому начинаешь расставлять людей по ролям. В России 
Малкин является топовым игроком первой тройки, но у меня и в четвертом звене 
центр — тоже весьма мастеровитый хоккеист. В Северной Америке парни из первой и 
второй троек умелые и талантливые, а в третьем-четвертом звене — не настолько, 
поэтому приходится решать этот вопрос. Они не могут играть так же, как играют 
два первых звена. Поэтому уяснение ролей — вот что нам было необходимо 
проработать, попытаться убедить некоторых парней, что от них мы ждем другое.
У нас был игрок, Алексей Тертышный, который в предыдущий сезон забил около 15 
голов, но с самого начала этого сезона у него не получалось. Где-то в середине 
регулярки я сказал другим тренерам: «Могу ли я поговорить с этим парнем и 
попросить его делать кое- что другое? Примет ли он изменение своей роли? Если у 
него не получается много забивать, давайте не будем списывать ему год. Давайте 
посмотрим, может ли он внести какой-то иной вклад, и может быть, это поможет 
ему в атаке». Они ответили: «Давайте попробуем. Он парень разумный». Мы стали 
говорить с ним о других аспектах его игры. У него отличная скорость, поэтому мы 
сказали: «Мы хотим, чтобы ты встречал соперника первым (в североамериканской 
терминологии — форчекинг, прим. пер.). Врывайся в их зону и оказывай на 
соперника давление». Я показал ему видеоклипы о том, насколько эффективным он