игре, заканчивавшейся овертаймом, у нас были шансы закончить ее раньше, чем это 
сделали они — но не забили». Иногда дело упирается в такую банальную причину, 
как разыгрался ли вратарь. Таков хоккей в плэй-офф: вратари значат очень, очень 
много. И в омской серии Норм Маракл значил очень много. Всего десять месяцев 
тому назад я позвонил ему, чтобы расспросить, что мне ожидать от жизни в 
Магнитогорске, потому что он поиграл там два года. Норм — очень открытый, 
общительный парень, несколько полноватый. Он как вратарь старой школы, Гапм 
Уорсли нынешнего поколения, вот почему он так и не получил постоянной работы в 
НХЛ. Он умеет останавливать шайбу, но его физическая подготовка всегда 
оставалась ниже, чем мы ожидаем от энхаэловца, даже от вратаря, как в этом 
случае. Он не строен и подтянут, но, черт возьми, он умеет играть! И в этой 
серии для него многое было на кону. Регулярку он провел не очень хорошо, но 
хотел подписать новый контракт, потому что Омск и Казань дают лучшие в России 
зарплаты. Играя за эти клубы, можно заработать больше, чем где-либо еще. К тому 
же, его не оставили в Магнитогорске, вот почему он оказался в Омске. 
Соответственно, у него были две веские причины сыграть хорошо, что он и сделал.
Я очень доволен своими способностями работать с российскими хоккеистами. В 
пятницу многие из них подходили ко мне и благодарили за помощь. Денис Платонов 
через переводчика сказал: «Вы вытащили меня из мрака. В течение двух лет моя 
карьера была в мраке. Я не знал, смогу ли стать игроком. Но Вы дали мне шанс, 
поверили в меня, чего никогда ранее я не ощущал». Он добавил: «Я так доволен 
этим сезоном, и с нетерпением жду следующего». Затем подошел Юшкевич и сказал: 
«Кингер, я никогда не играл за кого-либо, кто относился ко мне так, как 
относился ко мне ты. Ты действительно верил в меня». За первые 15 матчей, я не 
уверен, был ли у Юшкевича хоть один гол, но закончил он одним из самых забивных 
оборонцев в лиге. А его статистика в плэй-офф абсолютно поразительна. У него, 
возможно, второй-третий результат в общем зачете бомбардиров, а ведь он уже 
старый вояка, да с больной ногой. Я ответил: «Я ведь очень верил в тебя, Юшки. 
Я ценю парней, которые бьются. Когда ты не мог забить в начале сезона, ты был 
тем, кто закрывал собой броски. Ты всегда находил способ принести пользу».
Я выслушал самые разные чудесные признания от хоккеистов, и это было 
волнительно. Иногда у меня чуть не выступали слезы. Я думал: «Да, жаль, что 
этот вечер не состоялся много раньше». Варламов, наш капитан, подошел и сказал: 
«Я просто хочу сказать Вам, от имени всех ребят, мы слышали, что вы, может 
случиться, не останетесь в команде, и все парни, даже те, кто, возможно, уйдет 
в другие клубы, действительно хотели бы, чтобы Вы остались».
Вечер оказался потрясающим. Мне очень понравилось. Обычно я ухожу с таких 
мероприятий рано, но сегодня я увидел, что все веселятся и так хорошо общаются, 
что я решил остаться. Это был наш последний совместный вечер, и он прошел 
великолепно. Было много руководителей ММК, с женами. Малкин танцевал и весело 
проводил время — давление с него, наконец, было снято. Выступил мэр, поздравил 
нас с бронзой. Также выступил вице- президент ММК (Рашников был в Питтсбурге, 
покупал сталеплавильный завод). К тому времени, когда я пошел домой, я уже 
вполне смирился с результатом. На такой стадии плэй- офф выбор среди остающихся 
четырех команд невелик, поэтому серии разворачиваются очень упорные. У меня 
вовсе не такие же ощущения, какие были, когда я тренировал Flames, например, и 
когда мы проиграли все те овертаймы в плэй-оффе Ванкуверу и Сан-Хосе. У нас 
ничего не осталось в запасе. Мы опустошили свои баки. Всё равно досадно, когда 
ты находишься так близко и упускаешь шанс сыграть в финале, но мы отдали всё, 
что у нас было. Все матчи, что мы проиграли, мы проиграли в дополнительное 
время, и в каждом из них у нас было 2–3 хорошие возможности выиграть — но мы 
просто не смогли забить. Мы весь год здорово играли в формате 4х4, но в двух из 
этих матчей мы допустили индивидуальные ошибки, которые дорого нам обошлись. 
Так, к сожалению, иногда бывает в хоккее.
8 апреля
Мне предстоит, и очень скоро, принять решение. В понедельник у меня будет 
встреча с Величкиным для обсуждения вопроса, остаюсь я в клубе или нет. Мне 
понравился этот год, но хочу ли я повторить? Не знаю. В этом году для меня 
существовала некая интрига, некое очарование. В следующем сезоне, если я 
вернусь, я уже буду знать базовые правила. Я буду знать тренерский штаб. Буду 
больше знать лигу. И все это будет преимуществом. Но я частично удовлетворил 
свое любопытство, поэтому испытываю колебания. Тренировать на иностранном языке 
— очень тяжелая работа, потому что требуется быть очень хорошо подготовленным.
Мне всегда приходилось предварительно говорить с Игорем Королевым, чтобы 
убедиться, что моя мысль понятна ему, потому что, если он ее не поймет, ее 
гарантированно не поймут и остальные хоккеисты. Всё же, я могу и остаться, 
потому что в финансовом плане это очень даже имеет смысл. Это фактор, который 
мне придется учесть. Мне 58 лет, в конце концов, и после какой-то черты 
приходится обустраивать себе гнездо на будущее. Я подписывал контракт на два 
года, но подразумевалось, что после первого года они посмотрят, подхожу я клубу 
или нет, и у меня была бы возможность оглянуться и принять свое решение.
В пятницу, перед тем, как идти домой, я поговорил с Малкиным, просто узнать его 
мысли. Он знает, что может заработать гораздо больше в России, но не очень 
озабочен этим обстоятельством. Прежде всего, и это главное, он — хоккеист. Я 
удивлюсь, если он не уедет в Питтсбург; я думаю, он хочет ответить на вызов — 
поиграть с этими парнями из НХЛ. И ему понравилась Олимпиада. Когда я спросил 
его, что там произвело на него самое большое впечатление, он ответил: «О, 
хоккеисты». Я надеялся, что он ответит что-нибудь подобное.
Он благоговел перед их профессионализмом — именно это слово он употребил. Он 
сказал, что после матчей они делали упражнения на растяжку и крутили