23 января
Снова в Большом M, в 37-градусный мороз мы с Линдой добросовестно идем кормить 
собак. Мы договаривались с Александром, сыном Игоря, что он присмотрит за ними, 
пока мы в отъезде. Но дело в том, что нам искренне нравится делать это. Мы 
знаем, что вносим (положительные) изменения в их жизни, потому что в такой 
холод им пришлось бы тратить большую часть энергии на добывание корма. Мы очень 
привязались к ним, и даже дали им клички. Первая собака стала Леди; еще одна 
собака — Блэки (чернушка); маленького шустрого песика с подбитой лапой мы 
называем Hopalong (попрыгунчик) или Pegleg (культя); еще один пес — Scruffy 
(лохмач), что метко характеризует его вид. Узнав, что мы попросили одного из 
работников ледового дворца построить нормальную собачью конуру, наша семья 
посчитала, что мы перебрали. Я попытался заплатить этому человеку за работу, но 
он ничего от меня не принял, и тогда я купил ему ледовый бур. Я знаю, что он 
рыбак — многие здесь рыбачат, для хобби и для стола — а зимой, когда река 
покрывается льдом, необходим бур для сверления лунок во льду. Мы поставили 
конуру в стороне от дороги, откуда, мы надеемся, никто ее не стащит.
28 января
Я принес домой, для Линды, несколько номеров англоязычной газеты Moscow Times. 
Нам обоим не хватает возможности ежедневно читать газету. У нас есть 
высокоскоростной Интернет, но, наверное, я старомодный человек — он не может 
заменить мне удовольствия сесть и прочитать газету от первой до последней 
страницы.
Снова газета констатирует ошеломляющий размах коррупции в России. Каждый день 
происходит новый скандал с взятками, затрагивающий политические фигуры страны, 
многие из которых, похоже, ищут, кто предложит им наивысшую цену за их влияние. 
Я не знаю, что более удивительно — тот факт, что это происходит, похоже, в 
гигантских масштабах, или коллективное безразличие к очередному примеру 
продажного должностного лица. Это такой факт российской жизни, что, похоже, все 
смирились с этим.
31 января
В домашней игре с Химиком мы смогли одержать одну из наших важнейших побед в 
сезоне — 5–2 после того, как в начале третьего периода мы уступали 1–2. И мы не 
то, что просто забили четыре гола залпом. Мы играли страстно, и наша силовая 
манера игры стала одним из факторов победы. Мы не полагались исключительно на 
класс. Я не уверен, что мог бы сказать это про нашу команду раньше.
Что-то изменилось после того, как мы взяли Илью Воробьева из Лады. Это 
невозможно понять из статистики, потому что Воробьев не является снайпером, но 
с его приходом мы приобрели нечто, чего нам не хватало. Он — тот, кого называют 
«грязным» игроком. У меня в Калгари был игрок такого же плана, по имени Ронни 
Стерн. Когда у Воробьева отбираешь шайбу, так просто это не заканчивается. Пока 
отъезжаешь от этого парня, обязательно что-нибудь от него да получишь. Помимо 
ругательства последует и что- то вроде удара битой. Он тебя не уважает. Может 
ткнуть крагой в лицо. Этого у нас не было. Нам требовалось больше жесткости. В 
ноябре, когда у нас появилась возможность получить Воробьева, я сказал: «Берем».
 Он блокирует удары по воротам. Он делает все, что нам требуется. Он изменил 
нашу команду, и, я уверен, это во многом связано с тем фактом, что его отец — 
тренер.
Когда наблюдаешь за командой его отца — Ладой — во время предматчевой раскатки, 
задаешься вопросом: что от них осталось? Когда у этой команды кончится бензин? 
А они все сражаются. Такая молодежь, господи, а ведь как упорно бьются! И они 
ведь входят в зону плэй-офф, с фактически новой командой, созданной в ноябре. У 
меня нет ни малейших сомнений, что Петр Воробьев — великий тренер. Бог ты мой, 
он крут. Он никогда не разговаривает со своими парнями на скамейке. Когда он 
подходит к игроку, то не для того, чтобы похлопать парня по спине. А для того, 
чтобы научить его чему-то. Поэтому сын играет так, как научил отец, и в его 
лице контраст и дополнение к нашей команде — потрясающие.
Я узнал немного про Илью с тех пор, как он приехал к нам. Его семья весь год 
живет в Испании, а он ездит к ним в течение сезона, когда позволяет расписание 
игр. Он — русский, но с немецким паспортом, поэтому технически является 
легионером. Я поинтересовался, как русский может быть легионером в своей стране.
 Мне рассказали, что, когда он поехал играть в Германию, как-то сумел получить 
немецкий паспорт, поэтому сейчас, когда снова приехал в Россию, он вынужден 
играть как легионер. Он сам и его жена говорят на четырех языках, включая 
английский, ему удалось легко вписаться в нашу команду. Он — победитель, и 
такого бойцовского характера люди нужны в команде, чтобы иметь шансы, когда 
придет время плэй-офф.
Как тренер, я люблю периодически проводить со своим составом упражнение по 
оценке игроков с использованием метода, как я его называю, «кругов влияния». Я 
вычерчиваю круг, представляющий стержень нашей команды, и затем три-четыре 
внешние окружности вокруг него. Внутренний круг — это игроки, имеющие самое 
большое положительное влияние на нашу команду. В него входят люди вроде Малкина 
и других, менее разрекламированных игроков, у которых может и не быть отличной 
статистики, но от них ощутимо зависит, выигрываем ли мы или проигрываем. В 
каждом следующем круге мы перечисляем игроков по мере уменьшения их влияния или 
значения. Такой подход может привести к очень интересным дискуссиям, потому что 
приходится анализировать много факторов, помимо мастерства. Приходится 
учитывать лидерские способности, чувство игры, жесткость — факторы, которые 
часто диктуют, как игрок реализует свои возможности в напряженных, жестких 
матчах. В общем, мои российские коллеги-тренеры больше обращают внимание на 
мастерство, нежели на некоторые из неосязаемых вещей, которые я ценю столь