готов сейчас, – искренне огорчился тренер, встретив меня в фойе гостиницы 
«Украина». – У нас с ним сейчас непростой период. В прошлом году – вы знаете – 
мы боролись с типично юношеским заболеванием – шляттером. Выяснилось, что зона 
роста большой берцовой кости у Плющенко не закрылась. Периодически от нагрузок 
возникало воспаление. Несмотря на то что выигрывать Женя начал уже давно – 
первый раз стал призером чемпионата мира в 1998-м – и катание показывал вполне 
взрослое, только сейчас у него сложился по-настоящему мужской тип мускулатуры. 
Изменилась конфигурация тела. И это пока создает дополнительные проблемы.
Узнав, что я жду его ученика, с которым все-таки договорилась об интервью 
благодаря довольно сильному нажиму на спортсмена его агента Ари Закаряна, Мишин 
вздохнул:
– Видите ли, в чем дело… Я сам постоянно учил Евгения по возможности избегать 
журналистов, не говорить с ними чересчур много. В этой позиции были как плюсы, 
так и минусы. У ряда ваших коллег он получил не самую хорошую прессу. С другой 
стороны, если бы в довольно юном возрасте Плющенко стал много рассказывать о 
себе, сейчас он был бы куда более опустошен. Возможно, именно мои советы 
позволили ему сохраниться как личности…
Закарян, насколько мне было известно, считал иначе. Уехав на постоянное место 
жительства в США и обосновавшись в Нью-Йорке, бывший советский гражданин, 
бывший фигурист, бывший ученик Мишина поначалу просто помогал прежним 
соотечественникам ориентироваться в мире профессионального фигурного катания. 
По-дружески опекал Оксану Баюл. Затем раскрутил неизвестную в любительском 
спорте пару Елена Леонова – Андрей Хвалько, благодаря чему на фигуристов 
обратил внимание знаменитый Дик Баттон, начал приглашать их на крупнейшие 
турниры профессиональных звезд, и фигуристы дважды стали чемпионами мира среди 
профессионалов, обеспечил непрерывными гастролями акробатов на льду Владимира 
Беседина и Алексея Полищука. А в конце 2002-го заключил контракт с Плющенко. 
Спустя несколько месяцев во время каких-то соревнований я взяла у него интервью,
 в котором Закарян искренне сетовал:

– Поскольку сам бизнес, связанный с фигурным катанием, сейчас переживает не 
лучшие времена, в нем вообще трудно кого-то раскрутить. Самые большие деньги 
сосредоточены на американском рынке. А Женя – российский спортсмен. Не очень 
хорошо говорит по-английски. Не очень хорошо говорит с прессой.

– Это ваше мнение?

– Не только. Это мнение, которое я периодически слышу от ваших коллег. Женя – 
специфический человек. Не любит общаться с журналистами до соревнований. А 
после них часто получается так, что беседовать уже не с кем: все разъезжаются. 
Но мы над этим работаем.

– Для вас важно, какую прессу Плющенко имеет в России?

– Конечно. В профессиональных кругах в Америке за ней следят достаточно 
пристально. Интернет ведь есть у каждого, а там постоянно появляются переводы 
тех или иных статей. Для Жени, думаю, тоже не безразлично, что о нем пишут дома.
 Другое дело, что у Плющенко есть некое предубеждение против журналистов в 
принципе. Не потому, что кого-то не любит. Скорее, понимает, что журналистский 
бизнес бывает разным – могут всякое написать. И считает, что, если его хотят 
узнать по-настоящему, пусть смотрят, какой он на льду. Может быть, это 
правильно. Но я сужу по своему американскому опыту. Мишель Кван ведь не 
случайно так популярна в Америке. С точки зрения бизнеса она ведет себя 
идеально. Всем улыбается, никому не отказывает ни в интервью, ни в автографах, 
приезжает на встречи с болельщиками, фотографируется. Популярность именно из 
таких крупиц и складывается. И не падает, даже когда человек начинает 
проигрывать…

Интервью с Плющенко в гостинице «Украина» чуть было не сорвалось, едва успев 
начаться. Настороженно ответив на несколько вопросов, он неожиданно поднялся с 
места:
– Мне кажется, мы уже достаточно поговорили. И вообще я совсем забыл. Меня ждут.
 Извините.
Пока я отходила от услышанного, глядя вслед фигуристу, стремительно скрывшемуся 
за дверями банкетного зала, в холле с обескураженным видом появился Закарян.
– Поймите правильно, Женя слишком неуверенно чувствует себя наедине с 
журналистом. Давайте я отвечу вместо него на любые ваши вопросы.
Ситуация выглядела одновременно и профессионально обидной, и анекдотичной. 
Поэтому я просто рассмеялась:
– Давайте сделаем по-другому. Для начала, ваш подопечный страшно голоден. Пусть 
поест – банкет все-таки. У меня к вам только одна просьба. Передайте Евгению, 
что я буду ждать столько, сколько нужно. Час, два… и что я совершенно не 
намерена чем-то его обижать. Он может сам выбрать, на какие вопросы отвечать, а 
на какие – нет.
Интервью в итоге получилось продолжительным и потрясающе интересным, хотя 
внутренне я полностью отдавала себе отчет в том, что повторно прилагать 
подобные усилия, чтобы вытащить человека на разговор, захочу не скоро. И что 
свою роль сыграли определенные обстоятельства: я никуда не спешила, все 
домашние дела, включая ненавистную мне глажку белья, были переделаны, наутро не 
нужно было отправляться на работу, к тому же в сумке лежал недочитанный и