Положа руку на сердце, подобную позицию вряд ли можно считать этичной. Однако в 
правила игры большого спорта она вписывалась прекрасно. Разговоры о 
гипнотизерском всемогуществе Загайнова передавались из уст в уста, дошли до 
Мишина, а тот необдуманно сказал об этом ученику. Похоже, Плющенко поверил 
этому всерьез. У него появился подсознательный страх. И как следствие – 
неуверенность.
Сам ли Загайнов стал виновником падения Плющенко в короткой программе или 
спортсмен просто не выдержал постоянной нервотрепки и давления, было по 
большому счету неважно. Факт оставался фактом: одна-единственная ошибка 
обернулась для Евгения и его тренера крушением всех надежд.
К победе Ягудина это, впрочем, не имело ни малейшего отношения. Блистательным 
со всех точек зрения финальным прокатом Алексей расставил все точки и акценты. 
И дал понять всем, что ему совершенно наплевать, ошибся или нет Плющенко в 
короткой программе, есть ли в судейской бригаде «свой» арбитр… Счет по раскладу 
мест между ним и неизменным соперником оказался не 5:4 – как в финальной дуэли 
«Гран-при», а 9:0! Чистая победа. Туше!
Журналистам оставалось фиксировать факты: ни один олимпийский чемпион до 
Ягудина не прыгал четыре оборота в сочетании с тройным и двойным прыжками. Ни 
один олимпийский чемпион не включал в программу два четверных (Илья Кулик в 
Нагано исполнил этот элемент лишь раз). Наконец, ни один олимпийский чемпион не 
получал от судей в олимпийском финале больше одной «шестерки». Последними, кто 
удостаивался такой оценки на Играх в Нагано, были канадец Элвис Стойко и 
француз Филипп Канделоро. Ягудин же получил четыре высшие оценки.
Там же, в Солт-Лейк-Сити, на пресс-конференции после победы он впервые дал волю 
публичным эмоциям. Когда Алексей Мишин, отвечая на чей-то вопрос, начал 
рассуждать о вкладе тренеров (и своем в том числе) в только что свершившуюся 
олимпийскую победу, заметил, что горд тем, что на пьедестале стоят два его 
ученика, Ягудин прервал его на полуслове: «Эта медаль принадлежит только мне и 
Татьяне Тарасовой».
Спустя месяц Алексей в четвертый раз стал чемпионом мира, записав на свой счет 
еще одно неофициальное достижение: выиграть в течение одного сезона все 
крупнейшие соревнования до него тоже не удавалось никому…
* * *
Спустя несколько месяцев я была разбужена неурочным звонком. Выступая на 
турнире «Гран-при» в США, Ягудин был вынужден впервые в жизни сняться с 
соревнований. Причина заключалась в обострении застарелой и не очень 
поддающейся лечению травмы тазобедренного сустава. Нога и раньше беспокоила 
спортсмена, но на этот раз дикую боль не удавалось приглушить никакими 
анестезирующими уколами. Врачи настаивали на срочной операции, поскольку в 
суставе обнаружились серьезные изменения, и трудно было не понять, что для 
Ягудина все случившееся, несмотря на его жгучее желание остаться в спорте еще 
на четыре года, почти наверняка означает конец любительской карьеры. Таким 
образом самая бескомпромиссная, фантастически красивая и одновременно 
драматичная дуэль двух выдающихся фигуристов была завершена…



Глава 11
Золотой мальчик
И ЧЕРНЫЙ ПИАР

Года два спустя после Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити в редакции 
«Спорт-Экспресса» появилась странная женщина. Плотная, коренастая, в богатой 
шубе то ли из чернобурки, то ли из песца, в крупных роговых очках, она 
прошествовала к моему столу и торжественно представилась:
– Я – пиар-директор Евгения Плющенко.
Не помню даже, договаривались ли мы об этой встрече. В памяти осталось 
мимолетное ощущение внутренней настороженности и традиционная в таких случаях 
для журналиста мысль: «Что такого я могла написать, чтобы вызвать у человека 
желание прийти в редакцию?»
Разговор, впрочем, начался миролюбиво.
– О Жене очень мало пишут, – с места в карьер начала гостья. – Если и пишут, то 
начинают вытаскивать какие-то грязные сплетни. А он – гений. Поэтому наша с 
вами задача эту ситуацию исправить.
Тема показалась мне интересной. Отношения Плющенко с прессой в период его 
напряженной борьбы с Ягудиным трудно было считать приемлемыми. На 
пресс-конференции он всегда приходил вместе с тренером, отделывался 
штампованными и явно чужими фразами, а как только у журналистов возникал более 
сложный вопрос, нежели просьба описать свои чувства после победы, Мишин отбирал 
у ученика микрофон и брал инициативу на себя. К тому же после поражения в 
Солт-Лейк-Сити у тренера долго сохранялось настороженное отношение к 
журналистам вообще. В каждом вопросе он словно видел подвох, желание ущипнуть.
Первый относительно откровенный разговор случился у нас с Мишиным в конце 
2003-го, когда Плющенко выиграл московский этап «Гран-при» и впервые публично 
признался на пресс-конференции, что ему иногда очень не хватает соперничества с 
Ягудиным. Той борьбы, которая шла много лет. До этого фигурист упорно твердил 
журналистам, что Ягудин для него – всего лишь один из многих. Хотя все понимали,
 что это – скорее защитная реакция психики. Нежелание признать, как глубока 
была на самом деле полученная в Солт-Лейк-Сити рана.
– Вы не были на показательных? Жаль. Женя удивил меня – катался куда лучше, чем