называется, «на одной ноге»: настолько хорош он был в том олимпийском сезоне. Я 
искренне сочувствовала Тарасовой, для которой фигурист за годы совместной 
работы стал практически любимым ребенком, но могла понять и Кулика. Он слишком 
тяжело и слишком долго пахал ради той олимпийской победы. И, выиграв, просто не 
справился с выплеснувшимся наружу стрессом. Рвался уйти от всего. От спорта, от 
тренера, от непрерывной опеки и запредельных требований. Тарасовой Илья бросил 
на прощание на редкость обидную фразу:
– Я выполнил свою работу, вы – свою. Больше вы мне не нужны!
Но именно эта фраза была абсолютно честной в своей сути. Потому что лишний раз 
подтверждала: отношения между спортсменом и тренером в большом спорте – это 
брак по расчету. В какой-то степени Тарасова сама подтвердила это много лет 
спустя, сказав:
– Несмотря ни на что, я благодарна Илюше. Я сделала его олимпийским чемпионом, 
он помог мне войти в тренерскую элиту в мужском одиночном катании.
Впрочем, в 1998-м тренер вряд ли думала об этом. Пережила нервный срыв, почти 
месяц приходила в себя в элитном подмосковном санатории, сведя к минимуму все 
контакты с миром фигурного катания. Возможно, искренне верила, что, поставив 
крест на работе с Куликом, навсегда ушла из спорта. Собиралась окончательно 
перебраться из Америки в Россию: освободила квартиру в Мальборо, упаковала вещи.
 И наотрез отказывалась даже обсуждать слухи о возможном возвращении на лед. Но 
депрессивные настроения оказались недолгими. В первых числах июня Тарасова 
вернулась в Москву. Спустя неделю, навестив тренера у нее дома, я услышала:
– Вот теперь можете считать мои слова официальным заявлением: мы с Ягудиным 
начинаем работать вместе.
Чуть позже выяснились подробности, побудившие фигуриста расстаться с прежним 
наставником. Ягудин, которого Алексей Мишин вез в олимпийский Нагано чуть ли не 
фаворитом, жутко простудился там по собственной безалаберности – сел после 
тренировки под холодный кондиционер. Катался в итоге с высоченной – под 40 – 
температурой и еле довел выступление до конца. Для Мишина это был страшный удар,
 перечеркнувший все годы предыдущей работы. Никогда – ни до, ни после – тренер 
не позволял эмоциям выходить из-под контроля. В Нагано не выдержал: увидев 
первые оценки, ушел за кулисы катка, оставив своего спортсмена в одиночестве 
перед десятком телекамер.
Холодок в их отношениях появился уже тогда. Не помогла даже последующая победа 
Алексея в чемпионате мира: он четко чувствовал, что главную ставку тренер 
делает уже не на него, а на 14-летнего Женю Плющенко.
Такого спортсмены не прощают.
– Самое страшное – когда пропадает взаимное доверие, – говорила мне по этому 
поводуТарасова. – Если спортсмен перестает верить тренеру, дальнейшая работа 
теряет всякий смысл. Можно быть жестким, жестоким в работе, но при этом твой 
ученик должен абсолютно точно знать, что ты всегда на его стороне. Что он не 
один против всех, а вы вдвоем. Но главное, нельзя ни в коем случае даже 
нечаянно показать, что кто-то из учеников тебе ближе и роднее. Иначе возникает 
дикая ревность, которая разрушает все.
Наверное, ревность и стала следствием того, что, уехав после чемпионата мира в 
показательный американский тур, Ягудин позвонил Тарасовой.

– 
Я сначала даже слушать ничего не хотела
, – вспоминала она. –
Подготовка к Олимпийским играм и сами Игры дались мне настолько тяжело, что 
после всего этого хотелось элементарно привести в порядок голову и нервы. Чтобы 
вы поняли, в каком состоянии я была после Нагано, скажу, что даже в Ганновере, 
где живет и работает мой муж и где меня окружали родные люди, я неделями не 
могла разговаривать, «доброе утро» – и то не всегда произносила. Ягудину же 
тогда сказала: «Позвони мне еще раз, когда сможешь четко сформулировать, почему 
решил уйти от тренера». В отношениях бывает разное. И ни в коем случае нельзя 
решать такие вещи сгоряча
.

– Судя по тому, что теперь вы работаете вместе, причина показалась вам 
достаточно весомой?

– 
Достаточной, чтобы понять и согласиться помочь
.

Причина, сформулированная Ягудиным, звучала коротко: «Меня там не любят». А год 
спустя фигурист второй раз подряд стал чемпионом мира.
* * *
Этот момент стал отправной точкой начала большой войны. Согласившись взять к 
себе Ягудина, Тарасова тем самым бросила вызов самому знающему и, возможно, 
самому амбициозному в мире корифею мужского одиночного катания. В конце 1998-го 
в одной из наших бесед Мишин блестяще сформулировал свое кредо:
– Когда тренер говорит, что считает главным – воплотить на льду музыку, то для 
меня это, простите, детский лепет на лужайке. Не об этом надо думать. А о том, 
чтобы завоевать медаль и победить всех соперников. Надо видеть конечную задачу 
– goal, как говорят американцы. А она в спорте одна – выиграть. Вот и я прежде 
всего думаю, что, во-первых, моя программа должна быть безупречной технически, 
чтобы спортсмен мог с ней победить. Во-вторых, она должна быть предельно