пенсия будет составлять чуть больше трех тысяч рублей.

– Вы когда-нибудь думали о том, что не имеете права проиграть?

– О том, что «не имею права», – нет. Просто когда столько лет на стольких 
Олимпиадах выигрываешь золото, это создает очень высокую мотивацию. А с высокой 
мотивацией тяжело жить. Потому что для тебя уже не существует никакого другого 
места, кроме первого. Это – постоянный стресс. Мне даже пришлось провести с 
собой большую психологическую работу. Убедить себя в том, что так жить нельзя.

– Удалось?

– По крайней мере, сейчас я получаю большое удовольствие от своей профессии. 
Пытаюсь вытащить все самое лучшее, что есть в моих спортсменах. Мне кажется, 
что все, что я делаю, – делаю правильно. Почему мне везет? Не знаю. Может, 
потому что меня на Олимпийских играх покрестили?

– Где именно?

– В Альбервилле. Прямо в Олимпийской деревне. Когда я туда приехала с Мариной 
Климовой и Сережей Пономаренко, то первым, кого встретила, был русский батюшка. 
Он мне вдруг говорит: «Я большой ваш поклонник, Татьяна Анатольевна». Я его и 
попросила: «Молитесь за нас, батюшка! Мои – лучше всех! Но выиграть не 
представляется никакой возможности. Потому что мы – во Франции. И главные 
соперники – французы».


Он спросил: «Вы крещеная?» А какая я могла быть крещеная, когда папа убежденным 
атеистом был, членом партии? Но тогда сказала: «Если мои выиграют, я 
обязательно покрещусь».


Он пришел в десять утра – на следующий день после того, как Климова и 
Пономаренко стали чемпионами. И повел меня креститься. Народу собралось…

– О чем вы думали в момент крещения?

– О том, что Бог, видимо, действительно есть. Победа Климовой и Пономаренко 
была ведь в самом деле почти нереальной. Но справедливой. А я люблю, когда все 
справедливо. Мне непонятно, например, почему Леше Ягудину за победу в 
Солт-Лейк-Сити не дали орден. Только потому, что меня не любят те, кто 
составлял наградные списки? Я-то – ладно! Но Ягудин, чью победу, уверена, будут 
помнить еще многие годы… Что, в России кто-то стал бы несчастнее, если бы этому 
парню в его звездный час дали орден той страны, которую он прославил на весь 
мир? Вы не представляете, что творилось в Канаде, когда его провожали из 
любительского спорта. Люди на коленях стояли. И плакали в голос – так, что 
волосы дыбом вставали…

* * *
Следующие четыре года после олимпийской победы Алексея Ягудина для Тарасовой 
оказались не самыми удачными. В самом конце 2003-го от нее ушла Саша Коэн, 
которой пророчили совершенно блистательное будущее. В декабре 2005-го – всего 
за два месяца до Игр-2006 – Тарасова сама отказалась от работы с японкой 
Шизукой Аракавой. Внешне все происходило легко и без надрыва. Но в Турине, 
когда Аракава, обыграв Коэн, стала олимпийской чемпионкой и сразу после 
награждения в окружении высоких спортивных чиновников Японии неожиданно подошла 
к Тарасовой – поблагодарить, та, искренне поздравив бывшую подопечную, вдруг с 
горечью сказала мне:
– Я уже не могла продолжать с ней работать. Видимо, во мне закончилось терпение.
 А без этого качества работать тренером бессмысленно. Результата не будет. Что 
ж, видимо, именно так мне было суждено заплатить за все предыдущие успехи. Это 
больно…



Глава 10
Битва титанов

В конце марта 1998 года по ледовому сообществу поползли слухи: чемпион мира 
Алексей Ягудин решил уйти от своего тренера Алексея Мишина, вместе с которым 
работал много лет, к Тарасовой.
Проверить достоверность факта было не так просто. Ягудин гастролировал по 
Америке в составе знаменитого чемпионского «Тура Коллинза», Мишин тоже 
находился за океаном, куда был приглашен читать лекции и проводить семинары, 
Тарасова же отдыхала в Германии. В телефонном разговоре перед отъездом туда она 
сказала:
– Я очень устала. Не хочу даже думать о катке. И вряд ли раньше августа захочу.
Понять тренера было несложно. Работа с Куликом вымотала Тарасову до последнего 
предела. Разрыв после Игр в Нагано получился тяжелым. Илья, не особо вдаваясь в 
объяснения, отказался от участия в чемпионате мира, победить в котором мог, что