оказалась не того размера, да и к тому же из разных пар…
– Может, это крест такой, так тяжело и долго умирать, расплачиваясь за славу? – 
спросила тогда то ли себя, то ли меня Татьяна. Семь лет спустя я вспомнила 
именно эту фразу, когда в Вене так же страшно, долго и мучительно уходил из 
жизни мой отец.
При всей этой схожести и внутреннем – на уровне подсознания – понимании друг 
друга мы с Тарасовой никогда не были подругами. Я ни разу не называла ее просто 
по имени – без упоминания отчества. Не поворачивался язык. И это невольно 
создавало дистанцию. Впрочем, мою работу такой стиль общения лишь облегчал. 
Восстановив отношения с тренером в 1993-м, я отчаянно боялась, что любое 
сближение рано или поздно создаст мне чудовищные проблемы. Что наверняка 
настанет момент, когда наши взгляды (ее – на льду и мои – высказанные в газете) 
начнут расходиться, и все это закончится нашим – уже необратимым – разрывом. 
Тем более что печальный опыт в отношениях с некоторыми другими тренерами у меня 
к тому времени уже был. Не знаю, помнит ли об этом Тарасова, но однажды, 
прочитав в моем присутствии какой-то не очень приятный для себя репортаж, она 
надолго тяжело замолчала, а потом вдруг сказала:
– Ты имеешь полное право оценивать мою работу так, как считаешь нужным. Это 
твоя профессия.
За те слова я благодарна Тарасовой до сих пор.
* * *
Многолетняя работа с одним и тем же человеком, будь то спортсмен или тренер, 
неизменно приводит к тому, что начинаешь понимать: ничего нового он уже не 
скажет. Тарасова и здесь оказалась исключением. Добрая половина моих с ней 
интервью появилась спонтанно – из случайно возникающих и довольно беспредметных 
разговоров, которые вдруг становились настолько интересными, что держать их при 
себе не стал бы ни один уважающий себя журналист. Именно так, например, 
появилось интервью, которое началось совершенно наглым, по моему разумению, 
вопросом:
– За что вас не любят?

– 
А за что меня любить
? – последовал встречный вопрос. –
Я давно привыкла к тому, что раздражаю всех вокруг себя. Однажды слышала даже 
такое высказывание: мол, Тарасова совсем обнаглела. Она бы еще хоккейную 
команду взяла. Так вот я хочу сказать: если почувствую в себе силы и знания, 
чтобы взять хоккейную команду, сделаю это не задумываясь
.

– Вам говорили в лицо то, что говорят за спиной: что вы воруете готовых 
учеников у других тренеров и благодаря этому завоевываете олимпийские медали?

– В лицо не говорят, но отзвуки доносятся. Но в фигурном катании так было 
всегда. Кто из тренеров может похвастаться тем, что вырастил фигуриста с 
детских лет? Разве что Артур Дмитриев с самого начала катался у Тамары 
Москвиной. Его вторая партнерша Оксана Казакова, с которой Артур стал 
олимпийским чемпионом в Нагано, много лет каталась у Натальи Павловой. Лена 
Бережная и Антон Сихарулидзе перешли к Москвиной за два года до Игр-девяносто 
восемь. Олег Овсянников до того, как уйти к Линичук, был в моей группе, потом у 
Светланы Алексеевой. Анжелика Крылова начинала у Чайковской. Алексей Ягудин до 
того, как оказаться у Алексея Мишина, катался у Саши Майорова, Плющенко приехал 
к Мишину из Волгограда. У Жени Платова было несколько тренеров. Начинал он в 
Одессе, потом катался у Натальи Дубовой в Москве, потом – у Линичук.


Продолжать можно бесконечно. Так делают все и не только в фигурном катании. К 
примеру, в хореографическом училище никто не ведет балерину, будь она безумно 
талантлива, от первой ступени до зрелого возраста. Для этого есть разные 
педагоги. Вы можете опросить, допросить всех моих спортсменов – никому из них я 
не предлагала перейти ко мне. Они меня сами выбрали.

– Да, но вы в отличие от многих других тренеров выводите учеников на уровень 
олимпийского золота. Естественно, это раздражает многих.

– Да. Но кто мог сказать, что в Альбервилле выиграют Марина Климова и Сергей 
Пономаренко? Никто. Тем более к тому моменту они даже не были чемпионами мира. 
А Илья Кулик или Паша Грищук с Платовым в Нагано? Ведь даже наш судья – жена 
президента российской Федерации фигурного катания – ставила Грищук и Платова до 
последнего танца на второе место. Видимо, есть тренеры, которые умеют делать 
чемпионов. Причем от остальных их никакая загородка не отделяет – подходи и 
становись рядом. Почему же никто не подходит?

– Вы думали, начиная тренировать, сколько склок, дрязг и нервотрепки таит в 
себе профессия тренера в фигурном катании?

– Я вообще об этом не думала. Мне было девятнадцать лет. Но и сейчас считаю, 
что если работаешь на разрыв аорты, результат обязательно будет. Не может быть 
так, чтобы не было.