– Дело не в национальности. У меня муж – еврей, большинство друзей – евреи, и 
обвинять меня в антисемитизме по меньшей мере смешно. Но когда я приезжаю в 
Лос-Анджелес, становлюсь какой-то ярой антисемиткой: начинаю ненавидеть 
эмигрантов только за то, что они говорят на одном со мной языке. Потому что 
большинство тех, кто любыми путями старается сюда перебраться, меньше всего 
задумываются, как выглядят со стороны. В представлении большинства американцев 
преступность, хамство, непорядочность – в первую очередь связаны с русскими. То 
есть с теми, кто приехал из России, независимо от их национальности.


Самое удивительное, что американцы очень доверчивы. Скажи, что тебе плохо, – 
придумают, как помочь, если нужно – найдут любые деньги. Но если человек 
воспользовался этим и тут же купил дом и положил круглую сумму в банк, и все 
это – в городке с менее чем пятитысячным населением, это моментально становится 
известно. И хорошее отношение диаметрально меняется. Как правило, навсегда.

– Есть примеры?

– Их ни к чему называть. А что касается меня лично, то в этой стране мне еще 
жить, здесь воспитываются мои дети, и мне небезразлично, что обо мне думают 
другие…

Откровения Родниной да и многих других тренеров воспринимались по тем временам 
иногда дико. Мы все были продуктами одной и той же системы. Поэтому я прекрасно 
понимала, насколько тяжело русским «американцам» было сталкиваться с тем, что 
за каждый шаг на чужой земле надо платить. И точно так же требовать деньги с 
других. За каждый шаг чужого ребенка по «своему» льду.

– 
Первое время я просто не могла себя заставить предъявить счет ребенку
, – вспоминала Ирина. –
Это было страшно мучительно. Ведь каждый, с кем я работала, становился немножко 
«своим». И выписывать счет… Это было выше моих сил. В конце концов тренеры 
заметили, как я мучаюсь, стали учить, как вести всю эту бухгалтерию. Потом мне 
даже смешно стало – вспомнила, сколько исписала журналов в России за пять лет 
работы тренером. Здесь же – только счета подписываю. Но для сознания советского 
человека это непостижимо. К нашему стыду. Потому что нас этому никогда не учили 
– ценить свой труд.

* * *
Тем, кто приезжал в Америку позже, было легче. Так, по крайней мере, казалось 
со стороны. Денежный вопрос, в силу его насущности, органично и быстро 
становился частью жизни. Главной частью.
Незадолго до Игр в Нагано я случайно – проездом с каких-то хоккейных 
энхаэловских матчей, на которые «Спорт-Экспресс» регулярно отправлял своих 
корреспондентов, – на несколько дней заглянула в Мальборо, где под руководством 
Татьяны Тарасовой готовился Илья Кулик. В один из вечеров всю нашу компанию – 
Тарасову, гостившую у нее Елену Чайковскую и меня – пригласили в гости соседи: 
Эдуард Плинер с супругой Евгенией. Выдающийся тренер отмечал юбилей, а заодно 
справлял нечто вроде новоселья. Гостеприимно накрывал невероятного размера стол,
 искрил шутками («Исполнилась наконец мечта идиота: жить в глухом лесу и иметь 
под боком каток. К нам зимой, не поверите, олени прямо к крыльцу подходят!»). А 
в разгар веселья после очередного телефонного звонка вдруг засобирался куда-то:
– Я на сорок минут. Где у нас тут счета лежали?
– Это с катка звонили, – пояснила Женя, закрывая за мужем дверь. – Ребенка 
Эдику на каток из Бостона привезли. Чтобы он посмотрел, проконсультировал. В 
этих случаях родители обычно наличными платят – как раз хватит, чтобы счет за 
электричество оплатить…
По эту сторону океана мы не понимали многого. Не укладывалось в голове: как 
можно, например, не испытывая внутреннего бешенства, работать на катке, 
«выкатывая» старичков, старушек либо разъевшихся до неприличного вида барышень 
лишь потому, что они платят за лед? По ту сторону вопрос стоял иначе: любой 
желающий – это деньги. Оплата страховок, взносов за дом, машину, расходы на 
еду…
Когда в марте 2003-го на чемпионате мира в Вашингтоне я встретила уже живущего 
в Америке Рафаэля Арутюняна и, как водится, сразу получила приглашение в гости 
в тот самый Лейк-Эрроухед, где так и не довелось побывать, он сразу по-дружески 
предупредил:
– Если соберешься, приезд лучше всего планировать на выходной. В любой другой 
день, естественно, тоже встретим – если не я сам, то кто-либо из знакомых 
тренеров. Но ехать в Лос-Анджелес в будни означает для нас потерю пяти часов 
работы. Это как минимум пятьсот долларов. Естественно, никто не признается в 
этом гостю, но деньги в Америке вынуждены считать все, кто здесь работает. Тебя 
наверняка приглашают к себе многие, поэтому лучше знать об этом заранее.
Более подробно о том, как в большинстве городов устроен тренерский бизнес, мне 
удалось узнать в Симсбери – крохотном городке, а по российским понятиям – так 
просто деревушкев штате Коннектикут. Двухэтажные домишки, окруженные самым что 
ни на есть настоящим лесом – с непугаными белками, енотами и оленями, – и каток.
 По-своему уникальный: он был построен в 1994 году для 17-летней украинской