только боль отпускала, он сам рвался на лед. Может быть, потому, что всю жизнь 
по-настоящему был счастлив именно в замкнутом пространстве катка. Где не было 
никого: только он и Катя.
Парадоксально, но за все время их выступлений, начиная с первого появления на 
серьезном международном льду в 1986-м в Копенгагене, где фигуристы завоевали 
свое первое европейское серебро, и заканчивая олимпийским Лиллехаммером, ни 
одному фотографу не пришло в голову снять Сергея отдельно от Кати или Катю от 
Сергея. Сделанные во время выступлений фотографии оставляли впечатление, что 
фигуристы непрерывно находятся в объятиях друг друга. За исключением разве что 
подкруток, во время которых Сергей выбрасывал Катю в воздух, она же накручивала 
невообразимой скорости пируэты, зная, что внизу ее обязательно встретят родные 
и надежные руки.
Снимок, на котором Сергей был изображен один, все-таки появился. Его передали 
из США, из архива агентства Associated press, но в аннотации было написано: 
«Сергей Гриньков. Часть фотографии, сделанной в Лиллехаммере 19 января 1994 
года».
На той фотографии он, как всегда, был рядом с Катей. И никому не могло прийти в 
голову, что их дуэт всего через двадцать два месяца будет разрезан по живому.
Отпевали Гринькова в ЦСКА, прямо на льду. Священник – отец Николай, который 
крестил Катюшу Гордееву, венчал ее с Сергеем, еще через год крестил маленькую 
Дашеньку, – на этот раз выполнял печальную миссию. Я же вспоминала слова мамы 
Сергея – Анны Филипповны. На вопрос соседки, почему гроб по русскому обычаю не 
подвезли к дому, она печально произнесла: «Его дом – ЦСКА».
Действительно, большая часть жизни фигуриста прошла на этом катке. В ЦСКА его 
привели родители, там впервые – в восемь лет – он встретил четырехлетнюю Катю и,
 как вспоминают очевидцы, жутко сопротивлялся решению тренеров поставить их в 
пару несколько лет спустя. В 1984-м 13-летняя Гордеева и 17-летний Гриньков 
стали чемпионами мира среди юниоров. Линия жизни была выбрана.
Единственное, что постоянно доставляло хлопоты тренерам, – неуемный, шебутной 
характер будущего великого спортсмена, никогда не отличавшегося послушанием. В 
детском саду он как-то решил проверить, найдет ли сам дорогу домой. И ушел, 
никого не поставив в известность. Дома, уже поздним вечером, поставив на голову 
всю Москву, его и обнаружила мама – милиционер.
В школе начались проблемы другого порядка. Гриньковская фирменная улыбка 
доводила учителей до белого каления. Родителей вызывали на ковер: «Он над нами 
издевается, примите меры». Меры принимал сам Сергей: закрывшись в комнате, он 
часами перед зеркалом отрабатывал «серьезность», демонстрируя наиболее удачные 
творческие находки сестре и маме.
Со стороны казалось, что и спорт для него – не более чем игра.
– Сколько я помню Серегу, о нем всегда шла слава эдакого веселого удальца, – 
рассказывала олимпийская чемпионка Наталья Бестемьянова. – И в то же время не 
было спортсменов более удачливых, чем Гордеева и Гриньков. Они работали как 
фанаты, но никогда не кичились своими титулами. Нам, фигуристам, иногда 
свойственно, извините, выпендриваться, но Сергей с Катей всегда оставались 
самими собою. Ни одна их победа никогда не вызывала сомнений. Даже после ухода 
в профессиональный спорт они, по существу, остались единственными, кто не 
только не потерял в технике, но поднялся на совершенно новый качественный 
уровень.
На Ваганьковском кладбище к могиле было невозможно приблизиться: море людей, 
море цветов.
– Ты помнишь наш разговор в Бирмингеме? – спросил меня партнер Наташи 
Бестемьяновой Андрей Букин.
Тогда, во время чемпионата мира–1995, мы жили в одной гостинице и как-то втроем 
проговорили до утра о превратностях спортивной жизни. Сейчас Букин продолжал:
– Мы же вместе с Сергеем катались всего десять дней назад, в Олбани – на 
традиционной встрече олимпийских чемпионов. Шутили, что Серега с Катей 
отдуваются за все советское парное катание: Елена Валова и Олег Васильев уже не 
выступают вместе, Артур Дмитриев тренируется с новой партнершей, Людмила 
Белоусова и Олег Протопопов в очередной раз прислали отказ – не сошлись с 
организаторами в цене. Катя же с Сергеем представляли обе свои Олимпиады – в 
Калгари и Лиллехаммере. А ночью, прямо с катка, сели в автобус и поехали в 
Лейк-Плэсид, потому что в восемь утра у них там был заказан лед…
В день похорон утренним рейсом, чтобы им же улететь обратно в Америку, из 
Лейк-Плэсида в Москву приехали олимпийский чемпион Скотт Хэмилтон, бронзовый 
призер последних Игр Пол Уайли, руководство «IMG», из Хартфорда прилетели 
олимпийские чемпионы Виктор Петренко и Оксана Баюл, из Санкт-Петербурга на 
своей машине всю ночь гнал чемпион Игр в Альбервилле Артур Дмитриев. 
Случившееся не укладывалось в голове ни у кого.
– Он же никогда ни на что не жаловался, – все повторял и повторял Артур. – 
Никто из нас никогда не был в столь блестящей форме. Даже в профессиональном 
спорте, когда вся работа, по сути, сводится к репетициям на льду, Сергей 
продолжал бегать кроссы, отрабатывать элементы на земле. И всегда с улыбкой, с 
удовольствием, какой бы тяжелой ни была работа.
– Если бы мы только знали, что первый инфаркт у Сережи был накануне! – 
сокрушалась Марина Зуева, последний тренер Гордеевой и Гринькова. – Он пришел 
на каток как ни в чем не бывало. Единственное, что он поначалу слегка 
приволакивал левую ногу. Думали, что мешает травма спины. До этого Сергей 
проходил медицинское обследование в Москве, потом – в Америке, перед тем как 
получить страховой полис. Врачи сказали, что сердце увеличено, но – в пределах 
нормы. Что немножко повышено содержание холестерола – но тоже ничего