Глава 4
Первая русская пара

Для людей, видевших Белоусову и Протопопова на льду в лучшие годы их 
выступлений, они до сих пор остались легендой. Чем-то совершенно необъяснимым – 
насколько необъяснимым может быть феномен людей, которые положили жизнь на 
алтарь фигурного катания, совершенно не считая при этом, что их жизнь – жертва. 
Даже когда они вместе выходили на лед в преклонном по общечеловеческим меркам 
возрасте, перешагнув семидесятилетний рубеж, трудно было отделаться от мысли, 
что они по-прежнему как бы наверстывают те годы, когда еще не встретили друг 
друга и не имели возможности проводить все свободное время на льду.
Много лет назад одна из западных газет о русской паре писала: «Людмила и Олег – 
это союз, который был создан на небе и не может быть разделен даже со смертью 
обоих партнеров».
Несмотря на то что уже на следующий после своей второй олимпийской победы год – 
в 1969-м – Белоусова и Протопопов проиграли и чемпионат Европы, и чемпионат 
мира, спрос на них за рубежом был предельно высок. Но заключить контракт с 
профессиональным шоу и уж тем более уехать на Запад тогда было совершенно 
невозможно.
Это стало одной из причин, по которой в 1979-м фигуристы решили не возвращаться 
в Союз после показательных выступлений в Швейцарии. И само сочетание их имен в 
СССР надолго стало ругательным. Помню разгромную статью, подписанную 
олимпийским чемпионом Саппоро Алексеем Улановым, в которой тот жестоко унижал 
бывших партнеров по команде. Из других публикаций почему-то более всего 
запомнился такой факт: распродав в Питере все что можно, Белоусова и Протопопов 
ухитрились вывезти в Швейцарию даже старенькую швейную машинку.
Потом у меня появился журналистский интерес. Хотя, может быть, это было самое 
обыкновенное любопытство: из всего прочитанного о паре следовало, что даже в 
свои звездные доэмигрантские годы в неизменном коллективе сборной Белоусова и 
Протопопов столь же неизменно были сами по себе, словно инопланетяне.
– Они были страшными индивидуалистами, – рассказывал мне Алексей Мишин (в конце 
60-х Мишин с Тамарой Москвиной непрерывно соперничали с двукратными 
олимпийскими чемпионами, а в 1969-м обыграли их на чемпионате мира). – Но в то 
же время постоянно нуждались в свите. У них такая свита была всегда: кто-то 
носил коньки, кто-то – аппаратуру, кто-то просто говорил комплименты.
В 1995-м на чемпионате Европы в Дортмунде я встретилась с Белоусовой и 
Протопоповым впервые.
– Ни в коем случае не заводи разговор о том периоде, когда Белоусова и 
Протопопов решили уехать, – напутствовал меня Артур Вернер в пресс-центре, – и 
не вспоминай о дрязгах, сопровождавших их отъезд. Иначе беседы не получится: 
тебе придется в одностороннем порядке выслушивать былые обиды. Постарайся 
понять, что для этих людей всегда существовало только фигурное катание и ничего 
больше. Зато о фигурном катании тебе расскажут так, как это не сможет сделать 
никто.
Совет никак не ущемлял мои интересы. На дворе был 1995 год, и это делало вопрос 
о месте жительства и гражданстве, мягко говоря, второстепенным.
Мы разговаривали с экс-фигуристами на одном из торжественных приемов, который 
был организован в рамках чемпионата. Людмила почти ничего не говорила. Просто 
стояла рядом с мужем, изредка кивая: маленькая, воздушная – сорок с небольшим 
килограммов веса, в черной вязаной кофточке, с фиолетовым бантиком на светлых, 
убранных в хвостик волосах. Девочка, паспортный возраст которой на тот момент 
(почти 60!) с трудом укладывался в голове. На вопрос, как мне обращаться к ней, 
коротко ответила: «Мила».
Тогда, в Дортмунде, мне показалось, что Протопопова я нечаянно обидела. Он 
долго рассказывал, что давно не выступает с женой в том графике, в котором 
приходилось работать, например, в американском шоу «Ice Capades», где было по 
четыреста спектаклей в год, но что учит прыжки и намерен подготовиться к 
Олимпиаде… Я автоматически вставила встречный вопрос:
– Среди ветеранов?
Протопопов наградил меня взглядом, каким смотрят на безнадежно дебильного 
ребенка. А может, мне просто показалось. Во всяком случае, после паузы 
последовал ответ:
– Вам никогда не приходило в голову, что в Швейцарии практически нет парного 
катания и, значит, место в команде вакантно? Да и Международный союз 
конькобежцев пока не придумал правил, ограничивающих возраст спортсменов. Я не 
говорю, что мы выступим. Но мы готовимся. Максимальная цель всегда 
дисциплинирует, помогает сохранить свежей психику. К тому же я всегда был 
склонен считать, что лучше умереть на льду, нежели в клинике для престарелых. 
Нам не важен результат. Все возможные медали у нас есть – двадцать два 
килограмма. Лежат дома в коробке. Если нам захочется иметь еще столько же 
золота, я могу позволить себе пойти в банк и купить его. Но нам это не нужно.
Та встреча оставила у меня сложное впечатление. На протяжении чемпионата 
Протопопов давал очень четкие оценки тому, как катались участники; говоря о 
гипотетическом участии в Играх-1998, замечал:
– Мы слишком много знаем о том, как надо готовиться к соревнованиям и как надо 
выступать. – И тут же подчеркивал: – Мы не можем позволить себе заниматься 
тренерством. Слишком много сил уходит даже на консультации. А мы хотим кататься 
сами и тратить свои силы только на себя.
Еще больше меня зацепило другое высказывание некогда великого фигуриста:
– Пару лет назад мы получили предложение выступить в американском шоу, куда