скамейке запасных, находя утешение в тренировочных играх и в помощи со стороны 
старших товарищей. Иногда его все же заявляли на ответственные матчи, но больше 
для того, чтобы поддержать его морально. На втором курсе ему позволялось – если,
 конечно, он оправдывал ожидания тренеров – поиграть в официальном матче минут 
семь-восемь. Перейдя на третий курс, он уже находился на площадке 25 минут. На 
четвертом, последнем курсе он уже считался мэтром, с которым советовался сам 
тренер.
В системе, созданной в Чепел-Хилл, концепция командной игры перевешивала ставку 
на индивидуальное мастерство. В баскетбольных кругах многие вообще считали, что 
в «Каролине» индивидуальность нивелируется. Однако Джеймс Уорси, блестящий 
спортсмен и ярый приверженец каролинской школы, с таким мнением не согласен: 
«Цель нашей системы не в том, чтобы подавить индивидуальное мастерство, а чтобы 
уменьшить риск потери мяча. Мы обязаны были щедро делиться мячом, чтобы у 
каждого был шанс для точного броска». На практике это означало, что выдающийся 
игрок, который в любом другом клубе произвел бы за матч 25 бросков, в 
«Каролине» совершал лишь 12-15. Тот же Уорси в последнем своем сезоне в 
«Каролине» – а он уже значился под номером 1 в драфте НБА – совершал в среднем 
за матч лишь 10 бросков и приносил команде (тоже в среднем) 14,5 очка. Майкл 
Джордан, став профессионалом, набирал в среднем более 30 очков за игру, но в 
«Каролине» довольствовался 27,5.
Немудрено, что селекционеры профессиональных клубов, присматривавшиеся к 
игрокам «Каролины», оставались порой в неведении. Программа Смита в какой-то 
степени уравнивала мастерство игроков. Поэтому достоинства средних 
баскетболистов представали преувеличенными, а их недостатки исчезали. С другой 
стороны, подлинные звезды, способные в любом другом клубе приносить команде на 
10-15 очков больше, выглядели на площадке не в лучшем свете.
В конце 80-х гг., когда гонорары профессиональных баскетболистов резко пошли 
вверх, многие талантливые игроки студенческих команд стали преждевременно 
покидать университеты и колледжи. Проучившись год-два, они с энтузиазмом 
подписывали выгодные контракты. При поступлении в вузы они, естественно, 
выбирали те, где в баскетбольных программах делался упор на совершенствование 
индивидуального мастерства. А тренеры, как сладкоголосые сирены, сулили им путь,
 устланный розами. Вот почему осенью 1981 г., когда Майкл Джордан прибыл в 
Чепел-Хилл, программа, скрупулезно создававшаяся Дином Смитом на протяжении 
более 20 лет, становилась в глазах многих анахронизмом. А тут еще появился 
Майкл – суперталантливый парень олицетворявший собой угрозу сложившейся системе 
командной игры. И, как ни старались Смит и его помощники сохранить эту систему, 
талант Майкла ее расшатывал. Джордан, правда, выполнял все наставления тренера 
и не «высовывался», но шила в мешке не утаишь – все видели, как фантастически 
взрывается он в атаке и как непробиваем в обороне. Не успел Майкл проучиться на 
первом курсе и полгода, как в спортивных и журналистских кругах пошли слухи о 
вундеркинде из «Каролины», которого нарекли будущим Джулиусом Ирвингом.
Яркий талант будущей звезды и строгая, педантичная система тренера – казалось 
бы, противоречие. Поэтому то, что сотворил Смит из Джордана, можно назвать 
чудом. Он, как всегда, не форсировал его подготовку, не нарушал ни одну из 
своих заповедей, но все же позволял Джордану опережать товарищей: в баскетболе 
наступила другая эпоха. Быстро прогрессируя, Майкл тренировался строго в рамках 
программы Смита, а на площадке действовал по правилам, принятым в «Каролине». 
Свой талант он оттачивал тяжелым ежедневным трудом. В результате он еще в 
университете стал абсолютно сложившимся игроком и – что тоже немаловажно – 
спортсменом, который привык уважать своих наставников. Не случайно, когда он 
перешел в профессионалы, тренеры НБА не могли нарадоваться на столь послушного 
и понятливого подопечного.
Слухи о таланте и неукротимом спортивном азарте Майкла начали распространяться 
еще до его поступления в университет. Не успели Джордана зачислить на первый 
курс, как он уже предупредил старшекурсников, что в играх против них будет 
демонстрировать свой коронный трюк – забивать мяч в корзину сверху. И это он 
рассказывал не кому-нибудь, а Джеймсу Уорси, Сэму Перкинсу, Джимми Блэку и 
Мэтту Дохерти – ребятам из университетской сборной, которая за год до этого 
дошла до полуфинала в чемпионате Национальной ассоциации студенческого спорта. 
Собеседников поначалу раздражали шапкозакидательские высказывания Майкла, но 
вскоре они стали воспринимать их со снисходительным добродушием. Во-первых, 
Майкл никому не завидовал, не был интриганом, он вел себя как наивный ребенок. 
Во-вторых, он подтверждал свои обещания на баскетбольной площадке. Его легкое 
бахвальство, как считал Базз Питерсон, было непременной составляющей его 
спортивной карьеры. своего рода стимулом: раз я заявляю о своих грандиозных 
планах, то докажу их реальность своей игрой. И он доказал это уже на 
тренировках перед началом первого своего сезона в студенческом баскетболе.
Уже на первом курсе Майкл мечтал войти в стартовую пятерку. Врожденный драйв и 
ощущение своего мастерства все время подгоняли его. Будущее для него должно 
было наступить сегодня.
Но осуществлению честолюбивых замыслов Майкла мешали два человека. Один – 
третьекурсник Джимми Брэддок, игрок-ветеран с солидным опытом. Другой – лучший 
друг Майкла, его сосед по комнате в общежитии Базз Питерсон, тоже мечтавший о 
месте в стартовой пятерке. Соперничество между друзьями развивалось интригующе. 
В отличие от большинства белых игроков школьных команд, которые неплохо бросали 
по кольцу, но, достигнув пика своей формы в 18 лет, затем сникали, Питерсон был 
по-настоящему разносторонним атлетом. До того как он увлекся баскетболом, его 
школьные тренеры в Эшвилле считали, что он со временем уйдет в профессиональный 
футбол и станет отличным игроком. Он обладал высокой скоростью и прекрасной