выполнять все его условия, а выкладываюсь я всегда – юридический документ здесь 
ни при чем.
Облегченно вздохнув, стороны приступили к конкретной работе. Дискуссии велись в 
основном между Рейнсдорфом и Фальком, хотя на всех их встречах присутствовал и 
Джерри Краузе. К неудовольствию, кстати, Фалька, убежденного, что тот 
недооценивает Джордана. Считая Майкла очень хорошим игроком, Краузе, насколько 
знал Фальк, никогда не называл его одним из двух или трех лучших баскетболистов 
НБА. Выходило, таким образом, что он – намеренно или невольно – умалял роль 
Джордана в фантастических финансовых успехах клуба.
Долгие утомительные переговоры длились почти год – партнеры садились за стол 
четырнадцать раз. Наконец новый контракт был отшлифован и согласован по всем 
пунктам. Заключался он на 8 лет – с 1988 по 1996 г. Общая его сумма составила 
около 24 миллионов долларов. Иными словами, ежегодно Джордан должен был 
получать около 3 миллионов долларов. Такой стремительный рост гонораров Майкла 
(от 1 миллиона в год – до 3 миллионов) не мог не радовать Фалька. Он подумывал 
и над таким вариантом: если рассматривать новый документ просто как увеличение 
срока действия старого, то можно найти юридическую лазейку, и Майкл будет в 
итоге получать почти 5 миллионов в год – сумму по тем временам невероятную. Ни 
один игрок НБА столько тогда не получал.
Рейнсдорф впоследствии рассказывал своим друзьям, что, подписывая новый 
контракт с Джорданом, он волновался и сомневался, не переплатил ли он и не 
чересчур ли велик срок сделки. А вдруг Майкл, уже пропустивший из-за сломанной 
стопы почти весь свой второй сезон, получит на сей раз травму посерьезней и его 
карьере придет конец? А как отреагируют на эту «сделку века» владельцы других 
клубов?
Он вспомнил, как однажды говорил Джордану, что, будь он, Рейнсдорф, на месте 
игрока, он, подписывая долгосрочный контракт, сначала бы хорошенько подумал. Но,
 с другой стороны, Джордан явно хотел заполучить именно долгосрочный контракт и 
дал Рейнсдорфу слово, что никогда не потребует пересмотреть его. И, кстати, он 
свое слово сдержал. Однако 8 лет – немалый отрезок времени, особенно в 
изменчивом мире спорта, и, когда в конце сезона 1996 г. срок контракта истек, 
оказалось, что по расценкам того года и по уровню игры Майкла ему платили сущую 
ерунду. «Сделка века» обернулась вполне обычным контрактом. Рейнсдорф сам это 
признал. Однажды они обедали вместе с Джорданом (это было в начале неудачной 
бейсбольной карьеры Майкла), и Рейнсдорф сказал ему: «Вынужден сознаться, что я 
тебя слегка облапошил». И добавил, что в качестве искупления своей вины 
полностью выплатит ему годовой гонорар, хотя Майкл в это время играл не в 
баскетбол, а в бейсбол. Вечером того же дня Джордан позвонил Дэвиду Фальку и 
сказал ему: «Я только что разбогател на 4 миллиона долларов». Рейнсдорф 
действительно понимал, что он в долгу перед Джорданом. Когда в марте 1995 г. 
бейсбольная авантюра Майкла завершилась, Фальк, позвонив Рейнсдорфу, сообщил 
ему, что блудный сын хочет вернуться в родной клуб, и спросил также, заплатят 
ли Майклу задним числом за весь сезон, который уже близился к концу. Рейнсдорф, 
не колеблясь, ответил утвердительно.
В конце сезона 1996 г. Рейнсдорф вынужден был возобновить деловые переговоры с 
Джорданом. Наступила «эпоха», совершенно не похожая на те времена, когда Майкл 
подписывал свои прежние контракты. В спортивном бизнесе произошли глубокие 
изменения. Серьезно обновился характер трудовых соглашений. Появились 
независимые агентства, обслуживающие игроков-ветеранов. Хотя в командах был 
установлен верхний предел суммы контрактов, его иногда нарушали. Многие, 
наверное, помнят «дело Ларри Бёрда», в результате которого клубу, чьи цвета 
защищал этот выдающийся баскетболист, разрешили в виде исключения превысить 
положенный предел суммы контракта, чтобы сохранить в своем составе «фирменную» 
звезду. В начале 90-х гг. было заключено соглашение с Ассоциацией игроков, 
осложнявшее спортсменам попытки перезаключить уже подписанный контракт. Тем не 
менее случай с Ларри Бёрдом породил цепную реакцию: суммы контрактов звезд 
вышли из-под контроля и стремительно взлетели вверх. Цифры, казавшиеся в свое 
время астрономическими, в один миг стали вполне заурядными.
Летом 1997 г. в НБА пришел Кевин Гарнетт, талантливый 19-летний игрок. Он и в 
колледже никогда не учился, но гонору у него было хоть отбавляй. Клуб 
«Миннесота Тимбервулвз» («Волки Миннесоты») предложил ему 7-летний контракт на 
общую сумму около 103 миллионов долларов. Кевин отклонил это предложение и в 
итоге не прогадал: позже он подписал – с тем же клубом – контракт, тоже 
семилетний, но на сумму уже 126 миллионов долларов.
Стоил ли Кевин таких денег или нет – это ему еще предстояло доказать в 
ответственнейших матчах звездной суперлиги. Но и он, и его агент заранее 
понимали, что на кону – легитимность такой крупной сделки, которая могла бы 
плохо кончиться для вечно невезучего миннесотского клуба. Если бы Гарнетт – 
возможно, самый талантливый игрок в короткой истории этой молодой команды – 
расстался с ней через два-три года, это сразу бы подорвало доверие к 
руководству клуба. Естественно, сократилась бы продажа сезонных билетов на 
матчи с участием «Волков», а льготные права на приобретение новичков перешли бы 
к какому-нибудь другому клубу, чьи владельцы заранее потирали бы руки в 
предвкушении «момента истины». Генеральным менеджером «Волков», подписавшим 
контракт с Гарнеттом, был Кевин Мак-Хейл, сын миннесотского горняка. В конце 
70-х гг. он играл за университет этого штата и думал, что, окончив его, станет 
со временем баскетбольным тренером, получающим 15 тысяч долларов в год. Сумма 
скромная, но Мак-Хейл за деньгами не гнался. Однако сложилось по-другому. Он 
оказался отличным игроком, выступал даже в НБА. Во время «призыва новобранцев» 
в 1980 г. он подписал свой первый контракт (трехлетний) с бостонским клубом на