бурных студенческих связей. Matra - единственная команда, имеющая 
профессионального и исключительно точно работающего хронометриста. Это 
незамужняя блондинка Мишель Дюбоск, которая раньше нажимала на кнопку 
секундомера и держала большие пальцы
[сжимание больших пальцев в кулаке - "на удачу" в странах Европы]
для своего бой-френда Хосе Розински, занимавшегося гонками. Теперь она вместе с 
механиком Brabham Керри Адамсом.

Секундомер Мишель отсчитывает время для Криса Эймона, единственного в Matra 
пилота Формулы 1, хорошо воспитанного, необыкновенно симпатичного сына фермера 
из Новой Зеландии с тонкими чертами открытого лица. Крис выкуривает до 40 
сигарет в день, сразу же покидает компанию, если определяет, что за столом - 13 
человек, в остальном, правда, не суеверен. По-видимому, он довольствуется тем, 
что комментатор на каждом Гран-при представляет его, как "единственного из 
пилотов мирового класса, еще не выигравшего Гран-при". В 1971 году 27-летний 
Крис несколько уныло признался мне, что чувствует себя "старым и уставшим".
Кое-что из того, что случалось с ним, может удивить еще кого-нибудь. Эймон 
проигрывал гонки, имея преимущество в минуту, потому что у него отрывалось 
стекло шлема, потому что терялся малюсенький винтик в моторе, потому что 
маслобак терял по капельке масло. Его деловая и частная жизнь отмечена 
подобными же происшествиями. Однажды блок двигателя его дорогого, как грех, 
личного автомобиля лопнул, поскольку был оставлен зимовать на каком-то 
аэродроме без антифриза. В другой раз на воздух взлетел испытательный стенд его 
собственной, основанной на капитал в шесть миллионов, фабрики двигателей "Chris 
Amon Engine Limited" в Рединге, Англия, поскольку загорелся топливный бак. 
Страховка? - "Он точно не знает", - сказал Крис.
Его частный самолет Piper-Aztec, на котором Эймон прилетел в Клермон-Ферран, 
был с дефектом, "который нам надо было устранять еще во Франции, иначе не 
смогли бы даже приземлиться в Англии". Несмотря на супер-езду, уже на 
тренировке случился типичный для Эймона случай: остановка на трассе без бензина,
 потому что Бруно Морин запутался при пересчете миль в километры. "Новое шасси 
"MS 120 D" великолепно", - восторгался Крис. Хотя он "уже почти распрощался с 
мечтой о победе в Больших Призах - но я еще попробую хоть раз очень в это 
поверить".
Эймон-Халм, Икс-Стюарт, Шенкен-Марко и Север-Фиттипальди - такими были первые 
четыре стартовых ряда в Клермоне. Север получил три инъекции новокаина и знал, 
что он совсем не будет ощущать левую руку на протяжении пяти кругов. Темные 
облака на небе вызывали опасения относительно дождя, поэтому Чепмен держал для 
Фиттипальди в боксах запасную машину, оснащенную дождевыми шинами. Эмерсон 
вынужденно опробовал эту машину в субботу вечером, поскольку в боевом 
автомобиле пожаловался на дефект двигателя. "Я знаю, что с полными баками могу 
ехать 2:58", - сказал Эмерсон Марко, - "пожалуйста, Хельмут, если я настигну 
тебя, пропусти".
Эмерсон хотел в этот раз стартовать особенно хорошо. "Но, из-за того, что я так 
сильно сконцентрировался на переключении с первой на вторую передачи, то 
потерял целую секунду". Справа и слева мимо него промчались остальные. 
Эймон-Халм-Стюарт-Икс-Марко - такой была первая пятерка до четвертого круга, в 
котором Марко пропустил Фиттипальди. Но боевой группе 
"Шенкен-Хэйлвуд-Петерсон-Север" Хельмут сопротивлялся без усилий. Он ехал, как 
подтвердил Фиттипальди, очень чисто. "Я не шел в полную силу, и уж точно не на 
пределе", - сказал Марко позже, - "поскольку хотел быть экономным и сберечь 
силы для борьбы на финише".
Драма началась, когда у Петерсона взорвался бортовой огнетушитель. "Я пытался 
максимально приподняться в кокпите, чтобы лучше видеть, пока не уляжется облако.
 Но ногам становилось все холоднее". После восьми кругов Марко по-прежнему был 
на шестом месте, вслед за ведущим трио Эймон-Халм-Стюарт и едущими в 
одиночестве Иксом и Фиттпальди. Хельмут ничего не знал про взрыв на машине 
Петерсона, но заметил, что Ронни "вероятно, серьезно разозлился, когда обошел 
меня в быстром повороте, идя на абсолютной грани возможного. Я пропустил его. 
Но он без необходимости заехал на грязную часть трассы".
Камень, вылетевший из-под заднего колеса машины Петерсона, Марко увидел. "Вдруг 
мелькнуло что-то размером с кулак, я еще пригнулся в кокпите… но потом 
почувствовал ужасную боль".
Это был не первый страшный момент для Хельмута. На наклонном овале в Дайтоне в 
1971 году на его Porsche при скорости 300 км/ч лопнула правая передняя шина. 
"Мне и сегодня все еще непонятно", - рассказывал мне как-то Марко, "почему все 
длилось так долго, и почему я все понимал. До удара о стену прошло не более 
полу-секунды, но для меня этот промежуток времени растянулся на минуты, за 
которые я увидел еще раз всю свою жизнь. Такой молодой, красивый, подумал я 
тогда, и вот теперь - все. Но отреагировал гораздо более практично: сделал все, 
что было возможно, чтобы спастись. Сверкали искры, когда Porsche играл в 
пинг-понг со стеной. Так что - выключить зажигание. Потом - запустить систему 
пожаротушения. Но тут мне пришло в голову, что за год до этого Редман в 
аналогичной аварии чуть не задохнулся. Значит - не запускать. Такая вот 
удивительная штука - мозг. Только один раз я сплоховал. Когда толчком распахнул 
дверь, чтобы выпрыгнуть… то долго соображал, что я ведь еще пристегнут ремнями 
- тогда, в Дайтоне".
В Клермоне камень пробил забрало шлема Хельмута, как снаряд, оставив круглое 
отверстие и не расколов забрало целиком, и ударил в левый глаз. В аналогичной 
аварии (птица разбила очки) в 1960 году в Спа погиб Алан Стейси. Когда Марко