разнеслась новость о его сходе. Шумахер потряс головой, словно не веря в то, 
что он только что услышал, но к нему уже потянулся лес болельщицких рук. Он 
отшатнулся, отступил ближе к сетке, где его невозможно было достать, лицо 
растянулось в гримасе. Он стоял, прижавшись к проволочной сетке, упершись лбом 
в кулак, словно опасаясь, как бы не поранить лицо. Хилл в боксах Williams 
поднял кулак и резко опустил его вниз, словно выражая этим жестом свое отчаяние,
 словно избавляясь от чего-то. Не от дурного видения, а в знак протеста против 
несправедливостей судьбы, играющей такую роль в людских амбициях.
Один из них выиграл чемпионат, другой проиграл. Один обрел, другой потерял.
Представ перед микрофонами. Хилл сказал: «Я чувствую опустошение, но я 
основательно его погонял. Он явно чувствовал прессинг, иначе не оказался бы за 
пределами трассы. Я увидел свой шанс и подумал, что должен его использовать. Не 
удалось. Таковы гонки! Я не собираюсь обсуждать то, что там произошло. Мне жаль 
себя, своих родных. Считаю, что каждый член команды Williams в этом году 
заслужил награду. Мы прошли трудные времена, сражались за титул и были сильны». 
Он не уронил собственного достоинства, как и подобает сильному человеку. Он не 
позволил себе посыпать пеплом голову из-за того, что с ним случилось.
Гран-при Австралии выиграл Мэнселл, компанию которому на подиуме составили 
Бергер и Брандл, а Михаэль, как новоиспеченный чемпион мира, присоединился к 
ним на пресс-конференции. После типично бергеровской шутки — Герд подсчитал, 
что его, Брандла и Мэнселла возраст в сумме составляет 120 лет, — слово взял 
Шумахер. Трудно было не заметить, что действовал он не лучшим образом, Михаэль 
готовился к этому моменту, как месяцами готовился к любому повороту, понимая, 
какие неприятности может доставить одна единственная кочка. Интервьюер 
предположил, что он, должно быть, не желал таким образом выигрывать чемпионат. 
Я немного пригладил стенограмму его высказываний и тон, в котором они были 
сделаны, дополнив ее лишь необходимыми пояснениями в скобках.

«Безусловно, в гонке у меня с Хиллом получился отличный поединок, и, должен 
сказать, он был молодцом. Мы не допускали ошибок, и те, кто это видел, 
наверняка получили удовольствие.
Должен отметить, по ходу сезона я делал кое-какие замечания в адрес Дэймона, 
что я, мол, не испытываю к нему такого же уважения, как к некоторым другим 
(несомненно, он имел в виду Сенну), но хочу признать, что я был неправ. То, что 
он показал в последних двух гонках и что показывал по ходу всего сезона, было 
потрясающе. Это достойный соперник, и я сожалею о том, что я себе позволил. 
Хочу его поздравить!
Тем не менее мои чувства в связи с чемпионатом, с победой в чемпионате… Я ведь 
почти выиграл его в середине сезона, но потом был отстранен от двух гонок и не 
мог продолжать. Я потерял массу очков и уже думал: «Теперь будет очень и очень 
трудно выиграть этот чемпионат». И вот оказаться здесь в роли чемпиона — это 
просто сказка, это… это…
Я переполнен эмоциями. Найджел об этом сегодня говорил. С этим ничего нельзя 
поделать. Это во мне, но я не могу это объяснить…»

Мэнселл:
«Ну, дальше будет лучше…»

«Лучше будет? Я должен также сказать, что в этом году команда отработала очень 
здорово! Мы на сто процентов раскрыли потенциал нашей машины — не осталось 
никакого запаса. Как вы видели, к концу сезона делать это было сложнее и 
сложнее, и я хотел бы поблагодарить всех.
Год начался очень неплохо, я имею в виду Бразилию. Неплохая гонка получилась в 
Аиде, а потом пришла Имола. То, что там произошло… Если до этого мне что-то и 
было известно о кошмарах… Все знают, какие чувства мы испытали из-за Айртона, 
Роланда и Карла, разбившегося в Монте-Карло.
Мне было почти ясно, что я не выиграю чемпионат — титул достанется Айртону. Но 
его не было с нами в последних гонках, и я хотел завоевать этот титул — для 
него. Он должен был стать чемпионом. Он был лучшим гонщиком, у него была лучшая 
машина, и все мои мысли сегодня — о нем. Непросто было говорить об этом, я не 
из тех, кто любит выставлять свои чувства напоказ. Но я всегда так думал, и 
сейчас самое время что-то сделать: подарить что-то, чего достиг я и мог достичь 
он, подарить это ему».

Потом настало время, прекрасное время, чтобы нахлобучить шляпу Крокодила Данди 
и оторваться как следует на вечеринке в честь победы в чемпионате.
На следующий день, когда Михаэль снова стал самим собой, он попал под огонь 
критики в связи с аварией 1994 года, и пояснил в своей спокойной, методичной 
манере: «Я был впереди Дэймона. Я переехал переднее колесо его машины. Это был 
мой поворот…»



Глава 6. «Страшно, по-настоящему страшно»

С конца марта до конца апреля 1995 года карьера Михаэля Шумахера представляла 
собой странный калейдоскоп из хаоса, смятения и противостояния. Временами 
ситуация была хуже некуда. Многих занимал вопрос: сможет ли этот тонкий юноша, 
подстриженный на военный манер, выдержать груз ответственности, связанный с 
необходимостью отстаивать свой титул?