неладное, прибежали вслед за Сенной и увели его к себе.

«Это было просто недоразумение, — сказал Шумахер, — И случилось это дважды. 
Сначала он меня не понял, затем я его. Он очень разозлился, пришел к нам, я 
тоже был зол, но после небольшого спора — дело дошло почти до драки — мы 
поговорили и во всем разобрались.
Это началось еще после Бразилии, и я рад, что после этой стычки мы присели и 
поговорили между собой. Думаю, наш разговор помог ему изменить свое мнение обо 
мне. Моё о нем тоже изменилось. Я больше ни с кем не хочу воевать. Люди 
обсуждают на все лады наши с Айртоном отношения просто потому, что он произвел 
на меня впечатление, когда я был значительно младше. Это произошло в Бельгии, 
во время соревнований по картингу, и он выглядел очень эффектно. Но разговоры о 
том, что я якобы заявил о желании повторить его карьеру, стать таким же, как он,
 это полная ерунда. Он никогда не был моим кумиром. Я лишь однажды видел, как 
он ведет свой карт, и в следующий раз мы встретились только в Формуле 1».

Снова то же: мне не страшны ни человек, ни репутация. Я — такой!
Впереди был Хоккенхайм, первый Гран-при Германии в карьере Шумахера — и 
ожидаемый всплеск национального самосознания. «Пожалуй, напряжение было чуть 
больше, чем обычно, поскольку речь шла о моем первом домашнем Гран-при, но не 
думаю, что это как-то сказалось на моем вождении. Единственное, что я понял: 
нужно полнее представлять себе, что творится вокруг, больше контролировать все 
составляющие моей работы. Другими словами, что я недостаточно опытен и должен 
учиться еще».
В квалификации он был шестым, а в начале гонки шел пятым вслед за Бергером, 
хотя в первой шикане перескочил поребрик и двумя колесами зацепил грунт, подняв 
облако пыли. Машину мотнуло, и «я подумал, что повредил масляный радиатор». На 
14-м круге погоня за Бергером была вознаграждена. Герхард отправился менять 
шины, и порядок в гонке сложился такой: Мэнселл, Сенна, Шумахер, Патрезе. 
Риккардо атаковал жестко, настойчиво, Шумахер защищался. Патрезе поравнялся с 
ним раз, другой, третий… Шумахер выстоял, удержал позицию.
На 33-м круге Патрезе прошел его в шикане. «Сражаясь с Риккардо, я три или 
четыре раза блокировал передние колеса, когда был в ситуации обгона, — сказал 
Шумахер, едва переведя дух, — Отличная была битва, и мы оба получили от нее 
удовольствие». Затем Риккардо сошелся с Сенной, но за пару кругов до финиша 
вылетел с трассы, и Шумахеру досталась третья позиция. Он на это и не надеялся.
Касаясь своих отношений с Брандлом, Михаэль говорил: «В нескольких гонках перед 
Хоккенхаймом я наделал ошибок, но я уже говорил, что в этом нет ничего 
необычного. И уж точно неправы те, кто считает, будто причина в возросшем 
давлении со стороны Мартина. Должен сказать, что я вообще не вижу в нем угрозы, 
не испытываю с его стороны никакого прессинга.
В квалификациях я по-прежнему быстрее, но должен признать, что в гонках Мартин 
великолепен. Он классно работает, но по каким-то причинам не делает в 
квалификациях того же, что в гонках. Почему — не знаю. Думаю, он и сам не знает.
 У нас хорошие отношения, а после успехов в Маньи-Куре и Силверстоуне (дважды 
третье место) они только улучшились. Они поставили нас на один уровень, и он 
сейчас относится ко всему спокойнее — мы оба воспринимаем все спокойнее».
В Венгрии вновь царствовал Мэнселл. Второе место на финише позади Сенны 
принесло ему чемпионский титул. Шумахер поначалу ехал пятым. «На протяжении 
нескольких кругов я сражался с Мартином. В какой-то момент, пытаясь обогнать 
Герхарда Бергера, я зашел пошире, и тут Мартин, как я понимаю, меня задел. 
После этого я потерял заднее крыло и вылетел с трассы».
Это произошло на 64-м круге, когда Шумахер был третьим. Он летел по длинной 
главной прямой, когда заднее крыло отвалилось и запорхало в воздухе. Машина 
стала неуправляемой. Ее закрутило в клубах дыма от сгоревшей резины, вынесло на 
траву, затем на гравий, снова на траву — там она и осталась.
Результаты Шумахера в прошедших гонках: четвертый, третий, третий, второй, сход,
 четвертый, второй, сход, четвертый, третий, сход. И это на трассах, с которыми 
он до сих пор не был знаком или не выступал за рулем Формулы 1, исключая 
Испанию. В этом смысле в оставшейся части сезона — в Бельгии, Италии, 
Португалии, Японии и Австралии — ему должно было быть немного полегче. Он уже 
успел полюбить Спа, хотя, «когда я туда приехал, испытал забавные ощущения. Эту 
трассу я знал не очень хорошо, поскольку выступал только однажды, когда 
дебютировал в Ф1. Как и в девяносто первом, я взял с собой велик и на нем 
объехал трассу. Я останавливался в тех же местах, что и раньше, делал те же 
действия, но ощущения были каким-то странными, не такими, как год назад. Я был 
абсолютно уверен, что этот уик-энд станет для меня особенным. И чем ближе была 
гонка, тем сильнее становилось это чувство. Почему — не знаю. Сидя перед 
стартом в моторхоуме, я подумал, что сегодня могу одержать свою первую победу — 
и первую для Германии с тех пор, как в семьдесят пятом гонку выиграл Йохен Масс.
 Но сильно на эту тему я не задумывался».
Он стартовал третьим, вслед за Мэнселлом и Сенной. Логично было предположить, 
что Мэнселл, как всегда, будет доминировать в гонке на своем Williams Renault. 
Но Гран-при Бельгии, состоявшийся 30 августа 1992 года, опроверг законы логики 
вообще и представления Айртона Сенны о логике в частности, когда в дело 
вмешалась погода. В тот день она вдоволь поиздевалась над всеми участниками 
гонки.
Утром на разминке Михаэль подтянулся к Мэнселлу: 1:56.57 против 1:55.40. Вот в 
этот момент Шумахер и испытал в моторхоуме то самое чувство…
Старт, проходивший в сухую погоду, испортил Бергер. Сцепление на его машине