бы он попытался обогнать меня во время рестарта, мы могли бы на пару закончить 
эту гонку в гравии.
Команда очень сильно рисковала, хотя, конечно, тут был и эгоизм с моей стороны, 
ведь я уже растерял весь свой пятнадцатисекундный отрыв из-за машины 
безопасности, и мне вовсе не хотелось отдавать гонку Ральфу. Я связался по 
радио с моим гоночным инженером и сказал: «Передай Эдди, что ему пора вмешаться.
 Или мы начинаем бороться за победу и рискуем двойным вылетом, или он говорит 
Ральфу попридержать свою прыть, и тогда у нас отличные шансы на дубль. Решение 
за Эдди.»
Мне не хотелось создавать впечатление, будто я что-то требую или в чем-то 
нуждаюсь (у меня все же есть гордость!), поэтому я особо подчеркивал, что 
решение оставалось за командой, и, за Эдди в особенности. Абсолютно очевидно, 
что мы оба жаждали победы, и были готовы сражаться за победу с любым соперником,
 включая собственного партнера по команде. Наконец решение было принято — 
Ральфу дали указание остаться позади. Я успокоился, но стопроцентной 
уверенности в том, что он с ним смирился, не было. Поэтому, как только машина 
безопасности покинула трассу и гонка опять приняла старт, я со всех ног рванул 
в первый поворот.
Это объяснялось еще и тем, что Ральф продолжал атаковать изо всех сил. У него 
не было выбора, поскольку ехавший третьим Алези буквально дышал ему в затылок. 
Но и мне не хотелось давать почувствовать Ральфу возможность выйти в лидеры, а 
затем расплачиваться за последствия. Для стороннего наблюдателя все могло 
выглядеть, будто мы просто стройными рядами доезжаем до финиша, но поверьте мне,
 последние десять кругов мы сражались по-настоящему, и я был уверен, что даже 
если Ральф попробует обогнать меня, ничего у него не получится.
Пересекая линию финиша, я ликовал — за Эдди, за команду и немножко за себя. Это 
была моя первая победа «не на Williams», а пилотов, сменивших команду и 
продолживших побеждать, не так уж и много. Я гордился лидерством в едва не 
выигранной гонке на Arrows, а сейчас я победил за Jordan. Будучи в Williams, 
мне всегда говорили, что мне повезло обладать лучшей машиной пелетона. Это 
бросало тень на мои способности пилота. Победа в Спа доказала, что я всегда 
умел больше, чем просто водить лучшую машину.
Я знал, что хорошо пилотировал весь уик-энд, и наградой мне было море радостных 
лиц, озарявших меня улыбками, когда я стоял на подиуме. К счастью, Эдди 
организовал поездку на гонку группы людей с нашей фабрики, и сейчас все они 
стояли внизу, аплодировали, а кое-кто и плакал от избытка чувств. Удача 
сопутствовала нам, и сейчас часть наших рабочих готовилась к празднику, и, 
поверьте мне, погуляли они на славу.
Для победы я отдал все. Дождь — великий смутьян, но мы полностью использовали 
погодные условия, одинаковых для всех, и воспользовались представившейся 
возможностью по максимуму. Для команды B & H Jordan Mugen-Honda этот гоночный 
уик-энд удался на славу, он перенес нас в клуб победителей Гран-при и 
продемонстрировал, что победа — достижимая цель. Мы оказались в шаге от 
третьего места в Кубке Конструкторов, а ведь после неудачного начала сезона 
мысль о том, что мы побьем как Williams, так и Benetton, казалась слишком 
смелой.
Выбравшись в конце концов под вечер с трассы, я чувствовал себя очень 
счастливым человеком. Вечеринка команды была еще в самом разгаре, но мне 
хотелось вернуться домой, и отпраздновать победу вместе с семьей. Немногие 
пилоты побеждали в разных командах, и все-таки, не в обиду Эдди будет сказано, 
Jordan пока еще не был самой лучшей командой. Но нам удалось сделать дубль в 
самой напряженной гонке сезона. Нам еще только предстояло стать лучшими, однако 
я и все в команде B & H Jordan показали, на что способны. Вместе мы прорвались 
к вершине.



9. Страх

ГП Италии в Монце вызывает у меня особенные чувства. Здесь уникальны не только 
фанаты, история, но и сама трасса — серия длинных широких прямых с несколькими 
удачно сконфигурированными поворотами.
В конце стартовой прямой Монцы мы достигаем скорости около 220 миль в час, и не 
нажимаем на тормоз до тех пор, пока до поворота не останется 150 метров. Даже 
более того, круг за кругом мы можем чуть-чуть затягивать торможение и все равно 
вписаться в поворот. И если вам нужен пример того, насколько мощны тормоза в 
Формуле 1, то вот он перед вами.
Ты жмешь на тормоз в тот момент, когда болид уже не в силах дальше разгоняться, 
поскольку только в Монце наши машины достигают максимальной скорости, и эти 150 
метров проносятся очень быстро. Будто ты мчишься по окружной автостраде, 
превышая в три раза ограничение скорости, притормаживаешь на половине пути и 
тем не менее рассчитываешь вписаться в приближающийся съезд с эстакады.
При 220 миль в час из-за бешеной скорости ты туго сжат ремнями безопасности. 
Тебя буквально вжимает в сиденье, педаль газа — «в пол», ты ждешь, ждешь, еще 
немного, а затем — бах — за 150 метров до поворота приходится жать на тормоз, 
да так сильно, что к концу гонки нога немеет. Одновременно со снижением 
скорости тебя бросает вперед, ремни все сильнее и сильнее врезаются тебе в тело,
 а тебя еще и трясет на кочках. На телеэкранах болид может выглядеть большим и 
мощным, но не забывайте, что полный вес машины всего лишь 600 кг. Это меньше 
веса регбистов, сгрудившихся вокруг мяча перед свистком судьи. Если вспомнить о