А там во время отсутствия отца разыгралась следующая драма. С момента его 
ареста все десятилетиями выстроенные банковские и деловые отношения фирмы 
Бергера в Вергле вдруг практически обесценились. Возникла иррациональная паника,
 которая в самый неблагоприятный момент пошатнула положение фирмы. А 
неблагоприятным момент был потому, что предприятие сделало большие инвестиции, 
среди прочего — в развитие новых продуктов. Папа видел шанс сделать бизнес в 
мировом масштабе благодаря патенту вихревого тормоза (дополнительная система 
торможения для грузовиков). И вдруг все разговоры о продаже моментально 
прекратились, поскольку твое предприятие оказывается втянуто в мошенническую 
аферу.
Я сам не мог и не хотел заниматься фирмой, поскольку тогда должен был бы 
завязать с гонками.
Руководство фирмой моей сестрой и ее мужем шло не совсем так, как представлял 
себе папа.
Все это вело к тому, что у Йохана Бергера по ту сторону границы постепенно 
кончалось терпение. Грызня между земельным судом и прокуратурой не позволяла ни 
прекратить расследование, ни предъявить обвинение, и однажды отцу все это 
надоело. Он переехал через границу, прямо в суд Иннсбрука, и предстал перед 
австрийскими чиновниками. С немецкой точки зрения этот поступок был «побегом», 
однако на самом деле не представлял ничего иного, как перенос судебного 
процесса в Австрию.
Внешние обстоятельства стали лучше, но добавились новые проблемы. Уважаемый 
ранее бизнесмен Йохан Бергер очутился в социальном вакууме (в Тироле это 
происходит удивительно быстро), кроме того, он вступил в едва выносимую для 
него конфронтацию с дочерью. Клаудия стала высказывать странные мысли, точнее 
говоря, мысли своего мужа.
Так же, как за время предварительного заключения семья самым тесным образом 
сплотилась, так теперь разыгрался совершенно другой, кошмарный сценарий. Отец, 
психически и физически измотанный, чужой в родном городе, с трудом узнавал свою 
дочь и не знал, как дошло до того, что ему был запрещен вход на собственную 
территорию.
Дело зашло столь далеко, что семья распалась. Отец потерял дочь, а я — сестру.
За месяцы и годы этой катастрофы я все отчетливее узнавал себя в отце. Его 
пионерский дух, его сила, его таланты дали мне шанс на фантастическую карьеру. 
Этой жизнью, которая делает меня таким счастливым, я по большей части обязан 
ему. Так что в определенный момент для меня не стало ничего более важного, чем 
помочь ему вновь обрести личность, репутацию, честь. И это старомодное слово я 
применяю здесь полностью намеренно.



Глава 12. Отец. Часть 2

Процесс был подготовлен в Иннсбруке, теперь с доктором Рудольфом Визером в 
качестве адвоката отца. Это был старый лис в области уголовного и 
хозяйственного права из Иннсбрука. Материалы дела наполняли 109 толстых офисных 
папок, все разрослось настолько чудовищно, что личности моего отца почти нельзя 
было там найти.
С момента «побега» прошло еще полтора года, пока дошло до процесса против 
Нагиллера (адвокат отца в период возникновения дела) и Йоханна Бергера по 
статье «Cоучастие в мошенничестве». Суд отказался от применения 
предварительного заключения, папа снова мог вести в некоторой степени 
нормальную жизнь. Фирма также понемногу раскручивалась, и все продвигалось в 
нормальном направлении.
Когда срок суда приблизился, не было абсолютно ничего, что омрачило бы 
предвкушение радости от ожидавшегося оправдательного приговора. Все 
инсайдерские сплетни юристов, каждая внешняя деталь и лучившийся уверенностью 
доктор Визер указывали на благоприятный исход дела.
Март 1997. Позади для меня остался Гран-при Австралии, перед обеими гонками в 
Южной Америке последние тестовые заезды Benetton проводились в Сильверстоуне. В 
зале суда для отца друзьями были подготовлены поздравительные транспаранты, а у 
меня под рукой был мобильный телефон. Мой представитель в прессе Вальтер Делле 
Карт должен был позвонить мне сразу после вынесения оправдательного приговора.
Телефон наконец зазвонил. Но это был Георг Киндль из «Ньюс». Что я думаю по 
поводу приговора?
— Какого приговора?
— Ну… пять лет и четыре месяца.
Наверное, всю жизнь у меня будут мурашки по коже при воспоминаниях об этом 
моменте.
Я не мог дальше вести машину, прервал заезды и вылетел домой к родителям. 
Адвокат подал кассационную жалобу, так что отец был на свободе.
Кроме того, что мы пытались утешить друг друга, я усиленно размышлял о 
предшествовавшей неверной оценке ситуации. Какое объяснение существовало для 
такого гротескного ошибочного приговора?
Естественно, нашего адвоката нельзя было рассматривать как объективную сторону 
этого процесса. Тем не менее, я попросил его как можно понятнее, то есть не на 
юридическом диалекте немецкого, изложить закулисную сторону событий.
Цитирую доктора Рудольфа Визера: «Суд исходил из того, что Йоханн Бергер был не 
жертвой Джанфранко Рамозера, уже давно осужденного за мошенничество, а 
соучастником. Он представил себя потенциальным инвестором фабрики по