Бергер садится в чемпионскую машину Шумахера и не может закончить ни одного 
круга.
Да и Шумахер сам подлил масла в огонь: он, мол, проехал теперь на Ferrari и 
удивлен, что этот роскошный автомобиль не выигрывал больше гонок в 1995 году.

Но тогда мы пребывали еще в расслаблении, а Бриаторе мог спокойно пожинать 
плоды двух чемпионских титулов.
Первые четыре гонки рассеяли все наши иллюзии: разочарование в квалификациях 
(оба), поломки в гонках (я), неиспользованные шансы (Алези). Команда Benetton 
неожиданно стала выглядеть довольно плохо. Не только Williams уезжал от нас, но 
и Шумахер в Ferrari производил более свежее впечатление. Бриаторе кипел, уже 
заранее бушевал в работе с техниками в Англии и собрал в Имоле совещание, на 
котором он пожелал и присутствия гонщиков.

Мой офис забыл сообщить мне про встречу. Я по обыкновению был погружен в 
расслабляющий послеобеденный сон, когда к отелю подъехал шофер, которому было 
поручено доставить меня на совещание. Я подумал, что разговор пойдет о какой-то 
новой проблеме, и еще подпрыгивал под душем, как по телефону уже позвонил 
Флавио,
я что, не желаю приходить?
Это было его самое важное совещание за несколько месяцев, но я ничего не знал 
об этом и ответил:
Флавио, я сейчас голый и думаю, что если в таком виде появлюсь в паддоке, это 
не будет хорошо выглядеть, поэтому я сначала оденусь и потом приду.
В трубке повисла тишина. Когда я пришел в моторхоум, он сидел там с поджатыми 
губами. Я сказал: «Ой, Флавио, ты сегодня совсем плохо выглядишь».


В следующий момент он вспыхнул так, как мне еще не приходилось видеть от 
руководителей команд. Он, мол, не даст разрушить нам команду, у него 300 
сотрудников, они потеряют работу, у них у всех дома дети. А мы слишком глупы, 
чтобы водить автомобили, это уже в Ferrari было видно, поскольку в Аргентине мы 
сами столкнулись, то было неверно, и вообще, он слышал, что мы говорили в 
боксах,
this shitbox is impossible to drive
,
[30]
и тот, кто еще раз скажет про машину
shitbox,
тому он вообще не разрешит больше в нее сесть. А в будущем он и без того 
подумает, кому он разрешит гоняться, а кому — нет. После этого мой 
сицилиано-французский коллега взрывается и говорит, по мне, так я уже сейчас 
могу идти домой, ложиться в шезлонг, и все — только скажи, ну, что? Затем 
Флавио немного поджимает хвост, и в такой конструктивной манере дальше 
обсуждаются технические и водительские перспективы команды Benetton в мае 1996 
года.

Между прочим, я меньше всего имел касательство к этому делу, потому что в 
четырех гонках четырежды что-нибудь происходило с техникой, либо с трансмиссией,
 либо с подвеской. Мне только не надо было терять нервы и не дать себя 
спровоцировать или увлечься бессмыслицей Флавио.
Тремя днями позже — гонка в Имоле, Алези попадает в аварию на первом круге. Я 
ухмыляюсь под шлемом: «Ах ты, бедолага». Но он продолжает ехать с погнутой 
подвеской, как будто боится заехать в боксы, сражается, как безумный, до 
пит-стопа и становится в конце шестым. Я пришел третьим вслед за Хиллом и 
Шумахером.
С этого момента дела у Алези идут в гору, вскоре он снова становится любимцем 
Бриаторе, у меня же период лишений становится все длиннее.



Глава 10. Benetton. Часть 2


1996,1997

С машиной я между тем вполне освоился. За исключением одного разворота в Канаде,
 ошибок не случалось. Большинство неприятностей было по-прежнему домашнего 
происхождения, от халтуры при затяжке гаек колес до блокировки системы тормозов,
 не желавшей разблокироваться при старте. А люди у телевизоров били себя по 
коленям и говорили: вот стоят два дурака с затянутым стояночным тормозом.

Что меня действительно раздражало, была цепь поражений в квалификациях от Алези.
 Я ужасно переживал, хотя объяснение лежало на поверхности. В характере нашего 
автомобиля избыточная поворачиваемость при входе в поворот
(turn-in oversteer)
была заложена, так сказать, аэродинамически. Это старая история. Конечно, от 
самых высокооплачиваемых гонщиков мира можно требовать, чтобы они могли 
справляться с любыми возможными повадками автомобиля. Это, однако, ничего не 
меняет в том, что в экстремальных условиях квалификационного круга те или иные