превосходили все, что Формула 1 видела до сих пор.
Мысленно я еще раз представил себе, как оно было бы: само собой отличные деньги,
 новый мотор V10, который выдаст без сомнения больше чем старый V12. С другой 
стороны я и со старым уже так часто сходил, что же будет с новым? Значит, будет 
много сходов, Шумахер и я вряд ли друг другу понравимся, а чемпионами мы не 
станем и так, из-за детских болезней. Вообще-то еще одного такого сезона, как 
этот, я не выдержу, я не хочу больше. Так что Герхард, плюнь на максимальные 
деньги, выбери лучшее решение с спортивной точки зрения, Williams уже нет, 
остался только Benetton.
Итак, Benetton.
Я поехал к Флавио и сказал: если ты сделаешь хорошее предложение, я приду к 
тебе.
Его предложение было на порядок ниже Ferrari, но оно было достаточно честным.
В качестве маленького реванша за все то представление, которое устроила мне 
Ferrari, теперь я тоже решил их удивить. Монтеземоло как раз сидел в своем бюро 
и вел переговоры с Minardi по поводу 12-цилиндровых моторов, когда случайно 
увидел на своем мониторе новость, что Бергер подписал в Benetton. Луку чуть не 
хватил удар, он наорал на Жана, который не о чем не знал и был совсем сбит с 
толку. То есть сюрприз удался.
Последовавший за тем театр длился только два дня. Монтеземоло ведь и сам знал, 
что у нас был неоплаченный счет с прошлого года и теперь он был погашен. На 
этом вернулась и обоюдная симпатия, пару дней спустя мы вместе пообедали и 
снова болтали и смеялись, как и раньше. Лука даже сказал: Герхард, кого бы ты 
теперь взял вторым пилотом? Я предложил пару имен, Ирвайн тоже был среди них.
Та легкость, с которой мы после месяцев лжи и обмана снова стали друзьями, 
показал мне, насколько Ferrari стала моим домом. Мы хорошо подходили друг другу,
 и не успел развод стать реальностью, я уже начал сомневаться, было ли это 
хорошей идеей. Со спортивной стороны у меня было мало сомнений. Но в 
эмоциональном плане было ужасно тяжело. Это как если у вас есть женщина, 
которая вам очень нравится, но которую вы по каким-то причинам, которые не 
имеют никакого отношения к чувствам, все равно должны бросить.
Эмоции по отношению к Ferrari не ограничиваются размахиванием флагами и 
ношением кепок фанатами. Это и просто целый спектр любви, особенно среди 
итальянцев. Как будто бы Ferrari является синонимом для «чувства», «любви», 
«страсти», «восхищения» и одно упоминание об этом задевает какие-то прекрасные 
струны, которые уже не имеют никакого отношения к машинам или гонкам.
Как пилот Ferrari ты пытаешься держаться подальше от всего этого, иначе тебя 
сожрут со всеми потрохами, просто от любви.
Вероятно, мне бы никогда не пришло в голову совершить просто развлекательную 
поездку в Италию, скорее я предпочел бы провести эти дни, расслабляясь в кругу 
семьи.
Но тут внезапно возникла забастовка аэродиспечеров в Италии.
Со мной был мой старый друг Бургхард Хуммель и его сын Зиги, которому я, как 
было обещано, показал фабрику Ferrari. И теперь мы сидели с подрезанными 
крыльями в Болонье: мой пилот, Хуммель 1, Хуммель 2, Бергер.
При обычных обстоятельствах у меня бы никогда не хватило фантазии совершить 
романтическое путешествие, однако тогда мне пришло в голову: тут же недалеко до 
Ричионе!
Ричионе — это волшебное слово из моего детства. Каждый год две недели каникул с 
моим отцом, матерью, сестрой. Начинали мы в гостинице в четвертом ряду и когда 
через пару лет мы уже жили прямо возле пляжа я понял: наш отец кое-чего добился.
 (Неважно первый ряд или четвертый, Ричионе это самое классное место на земле).
Итак 1995 год: поедем-ка в Ричионе, посмотрим, стоит ли еще гостиница.
Гостиница еще стояла, с полами, покрытыми линолеумом и просевшими кроватями, 
как раз подходящими к поводу путешествия. Обед в ресторане на пляже превратился 
сначала в народное гулянье, потом в осаду: БЕРГЕР, FERRARI!!!!
Утром я вспомнил о картодроме, немного в стороне от Ричионе. Я сражался там 
восьмилетним, и туда же пятнадцатилетним я совершил свое первое ностальгическое 
путешествие: заехал на грузовике нашей фирмы. Ни у меня, ни у шофера не было 
денег и мы заплатили единственной валютой, которая у нас была с собой.
Грузовик был загружен красным перцем.
В течении дня, в котором я отшлифовывал на картодроме Ричионе мои будущие 
геройства, штабель ящиков с перцем рядом с домиком хозяина трассы все больше 
рос. Мы нравились друг другу, я любил трассу, итальянцам нравилась моя езда, и 
это был чудесный день. Когда мы отправились дальше в Вергл, перец возвышался на 
несколько метров в высоту.
Добрых двадцать лет спустя: существует ли вообще этот картодром? Отыщем мы его?
Мы его нашли, и при подъезде я попытался вспомнить тех двух типов из 
«перечного» дня. Двух стариков, с точки зрения пятнадцатилетнего, один был 
шефом, другой диспетчером.
Мы приехали на трассу, было утро, и еще не работали. Там были только двое: шеф 
и его диспетчер, теперь уже действительно старики.
Они меня не узнали и мы начали гоняться, Зиги, Бургхард, пилот Стив и я. Я был 
в ударе, и мы с Зиги провели жесткий матч.
Между тем Бургхард Хуммель подсел к обоим старикам и начал с ними болтать. В 
какой-то момент он спросил их об истории с перцем.
Да, сказали они, и подняли руки: «Вот на такую высоту возвышались ящики с 
перцем, это был такой приятный парень».
Mы отпраздновали радость узнавания, они были очень обрадованы и тронуты.
Затем Бургхард Хуммель сказал: «Это тот самый Бергер, который ездит за Ferrari»,