речи нет, поскольку о подобных суммах нечего и говорить.
Потом какое-то время я не слышал вообще ничего.
По утрам, когда я встаю, мне, как правило, приходят в голову умные мысли, и 
однажды рано утром я почувствовал: пахнет Шумахером.
Все было слишком тихо, никакого обмена информацией, пусть даже неправильной. И 
о Просте тоже уже почти не говорили.
Так что в Сильверстоуне я на пробу сказал журналистам:
«Шумахер подписал в Ferrari».
После этого в Ferrari разразился дикий скандал, и из этого посвященный человек 
может заключить: это правда. Монтеземоло и Тодт были вне себя и попытались 
выставить меня идиотом, но по их реакции я понял, что попал в точку.
Теперь я мог спокойно ждать, что Ferrari будет делать с пунктом моего договора 
о большей зарплате.
Не произошло ничего нечестного: Тодт заключил с Шумахером в Монако 
предварительный договор, и Ferrari была вправе держать его так долго в тайне, 
как им хотелось. Но когда секреты Ferrari выходят на свет, они всегда ужасно 
возбуждаются и автоматически все отрицают и тем громче, чем больнее им. Кроме 
того, в этом случае им еще надо было объяснить Шумахеру, что у них никто не 
проболтался, просто мне доставляет удовольствие разболтать новости, которых я 
не мог знать.
Лауда, которого вообще не во что не посвятили, между тем объявил меня 
сумасшедшим и сказал газетам, что Бергеру следует не фантазировать, а посильнее 
жать на газ.
В какой-то момент Ferrari пришлось признаться. Они, конечно, не могли потерять 
лицо и подтвердить существование предварительного договора, а приближались к 
правде постепенно, по крайней мере, по отношению ко мне. Общественности они не 
говорили до последнего, так как Шумахер в Benetton сражался за чемпионство и 
ему не нужны были лишние сложности.
Постепенно выкристаллизовалась правда о зарплате Шуми и это действительно были 
28 миллионов, от которых перехватывало дыхание даже у людей, привычных к 
деньгам. Конечно же, я на стороне победителей и радуюсь любому взлету зарплат, 
но воспоминания о том, как в прошлом году Ferrari торговалась и давила вниз 
цену, меня немного раздражали.
Сразу же после цирка в Сильверстоуне я начал прощупывать ситуацию в Williams. 
Все выглядело неплохо, и Френк собирался сообщить мне о своем решении в 
Будапеште.
Однако там он мне сказал, что нанял Вильнева и не хочет выкидывать Хилла, так 
как тот сейчас сражается за чемпионство. Похоже, я был недостаточно умен, чтобы 
окинуть взглядом всю ситуацию в Формуле 1.
Самый умный ход я проглядел: то, что Берни Экклстоун хотел с помощью канадца 
перекинуть мостик между американским и европейским гоночным спортом. Такого 
пилота он, конечно же, мог поместить только в лучшую команду. Гениально со 
стороны Берни, хорошо для Вильямса, супер для Вильнева, отвратительно для меня. 
Была ли самая большая ошибка моей карьеры в том, что я действовал недостаточно 
решительно? Возможно.
Тогда я впервые задумался о Benetton и то, что я надумал, выглядело неплохо. 
Особенно на меня производили впечатление моторы Renault, абсолютно такие же, 
как у Williams. Сразу же в первом разговоре с Флавио Биаторе мы хорошо и быстро 
продвинулись. Однако подписывать я еще не хотел.
Наступил тот день, когда Ferrari наконец-то объявили мне, что они наняли 
Шумахера. Ах, какой сюрприз!
Поскольку Шуми явно будет получать больше (намного больше) денег чем я, то в 
соответствии с моим договором я в течении двух недель мог односторонне 
разорвать контракт с Ferrari на 1996 год.
Я сказал, что считаю решение с Шуми для Ferrari отличным и это честно. Однако 
другой вопрос, насколько хорошо это для меня, и я об этом подумаю. Тодт и 
Монтеземоло, однако, считали это чистой формальностью и были во мне полностью 
уверены.

С якобы лучшим положением Шуми в команде, как это описывала пресса (и как позже 
было и Ирвайном), не было никаких проблем. У Шумахера в договоре был параграф, 
по которому во всех вопросах, связанных с материалом или тактикой, он имел 
право «to get the same or better»
[12]
по отношению к другому гонщику. Это очень практичный параграф для всех, и я бы 
мог отлично с ним жить. Так как по моему договору было исключено худшее 
обращение (по отношению к кому бы то ни было), это бы означало всего лишь 
равноправие.

Я же однозначно хотел лучшее решение в спортивном плане, и было тяжело выбрать 
между Ferrari с Шумахером на шее и номером 1 в Benetton. Я пообедал с 
Монтеземоло, он накинул еще миллион и был почти оскорблен, что я прямо за 
десертом не подписал, а сказал: «Спасибо, я подумаю». Лука из тех людей, 
которые любят решать такие вещи в ресторане за столом, свободно и непринужденно.

Между тем вне команды Ferrari Шумахер/Бергер считали уже делом решенным, у всех 
в бизнесе не было никаких сомнений, а у Ferrari тем более.
Я продолжил покер и они накинули еще, не только в зарплате, но и в общем 
комплекте условий внутри команды. Я был очень удивлен, что Ferrari были в 
состоянии пойти на два таких супер-договора, который в сумме на порядок