знал это очень хорошо. Я полагаю, что, если бы Сенна мог наблюдать это сверху, 
то, очень вероятно, пригласил бы Берни на похороны.
Тем более странно было, что Прост и Стюарт, которых Сенна всегда воспринимал 
как своих врагов, шли в первых рядах процессии. Только Нельсон Пике остался 
верен самому себе и далеко от похорон.
Через два дня после Имолы мне позвонили из Ferrari. Мою машину обследовали и 
выяснили, что сломался и потерял газ задний амортизатор. Кроме того, был сломан 
рычаг, и уже проявлялись симптомы косвенного ущерба.
То, что я из-за нехорошего чувства прекратил гонку, я связываю с Сенной потому, 
что обычно игнорирую подобные ситуации и просто пробую, не получится ли 
все-таки продолжать. Это было впервые, чтобы я из-за раннего неопределенного 
ощущения поехал в боксы. Я не суеверен, но думаю, тем не менее, это было нечто, 
связанное с телепатией и с Сенной.
Я целыми днями пребывал в размышлениях. Скорбь по Сенне смешивалась с полной 
неуверенностью касательно моего будущего. Возможно, я просто боялся. Как 
гонщику, мне трудно говорить про страх, поскольку тогда ты в ту же секунду 
должен завязать с гонками.
Как бы то ни было, я думал о вещах, которые меня раньше не занимали, например, 
о том, что в последнее время из моих тяжелых аварий и почти катастроф можно 
было выстроить настоящую серию.
1993 год: столкновения с Андретти (Интерлагос), Хиллом (Монако), Брандлом 
(Будапешт), Бланделлом (Спа), все достаточно безобидно, но затем тяжелая авария 
на тестах в Имоле, потом — невероятное недоразумение с Алези на последнем круге 
в Монце на скорости 330 км/ч. Ну теперь с меня хватит, думал я тогда, поскольку 
когда-нибудь твое счастье пройдет мимо. Однако я опять сел в машину, и одной 
гонкой позже, в Эшториле, выезжаю из боксов, а тачка сворачивает в сторону, 
потому что был неправильно запрограммирован компьютер, и я проезжаю между двумя 
машинами, шедшими на скорости 310. В обычной ситуации понадобился бы компьютер 
НАСА, чтобы просчитать, как ты там пройдешь, а я опять сижу дома, и со мной 
ничего не случилось, так что потом опять начинаешь размышлять.
Ведь статистически есть известное число удач и неудач. И если первая часть 
удается так хорошо, как мне, то когда-нибудь автоматически начинается второй 
статистический ряд, то есть неудачи. А теперь вот Имола снова с двойной порцией 
везения. Подвеска после удара о крыло Сенны держалась только на маленькой 
детали, а я ехал между тем 260, 270 км/ч, и, если бы не появился красный флаг, 
то что-то случилось бы как раз на месте аварии Сенны, поскольку там нагрузки на 
материал максимальны.
С другой стороны, у меня была огромная проблема с размышлениями о немедленном 
уходе из спорта. У меня не хватало фантазии представить что-то, что в состоянии 
было бы заменить гонки и заполнить мою жизнь. Поэтому я не хотел решать 
опрометчиво, а как можно дольше вслушиваться в себя.
Во мне не было ненависти к Формуле 1, скорее онемение и пустота. Невероятная 
пустота. Я положился на волю волн. Куда они меня вынесут? Тогда, в мае 1994, я 
думал, я узнаю это, когда такая ситуация возникнет.
Через двенадцать дней после смерти Роланда Ратценбергера и через одиннадцать — 
после смерти Айртона Сенны, в тяжелую аварию попал Карл Вендлингер.
Это было в четверг, на тренировке в Монако, на 22-м круге, портовая шикана. 
Выход из туннеля, через неровности, телеметрия Sauber показала 262 км/ч в точке 
торможения. Перед этим он очень легко коснулся отбойника справа, во всяком 
случае, машину подняло всеми колесами в воздух, и можно себе представить, как 
быстро они вращаются при 260 км/ч. Одно колесо коснулось земли раньше остальных,
 и вот машину разворачивает вправо. Sauber влетел со скоростью около 150 км/ч 
боком в угол, образованный отбойниками и амортизированный тремя рядами 
пластиковых емкостей. Карл был извлечен из останков машины и доставлен в 
клинику. Он находился в коме, состояние было тяжелым, и он оставался в нем 
очень, очень долго.
Я хорошо относился к Вендлингеру. Он родом из одной старинной гоночной семьи из 
Куфштайна, там все, вплоть до прадеда, уже участвовали в гонках. Когда я 
начинал гоняться, его отец был еще активным гонщиком, и мы часто встречались в 
Куфштайне, чтобы ехать на гонки. Парень, если не было занятий в школе, был, 
конечно, здесь же и предпочитал быть в моей машине, а не с отцом. Потом он 
логичным образом тоже начал заниматься гонками, и я помогал ему. Все шло хорошо,
 начиная с картинга, продолжая в Формуле Ford, пока он вместе с Шумахером и 
Френтценом не попал в юниорскую команду Mercedes и не получил так контакт с 
Sauber.
Мы двое были как день и ночь. Он спокоен, сдержан, славный парень. Как гонщик 
он не был быстро стартовавшим, ему требовалось время, но потом мог невероятно 
пробиться вверх, у него был спокойный, чистый стиль вождения. Поскольку мы 
одного роста — 185 см — то имели одинаковые мучения с позицией в машине Формулы 
1.
В этих кошмарных условиях прошла гонка в Монако, победил Шумахер, Бергер третий,
 да это было совершенно не важно. Мы переживали агонию Формулы 1.



Глава 6. Ferrari II. Часть 1


1993, 1994, 1995