она тряслась перед матчем. Она считала, что в матче со мной бегать не  надо,
меня и так можно обыграть. А я любила бегать.  Нина  Сергеевна  подсказывала
мне: "Укорачивай". И я укорачивала. В решающей партии,  когда  я  вела  3:0,
Галя подошла к Нине Сергеевне, похлопала ее по плечу  (Бакшеевой  тогда  шел
двадцать второй год, а Теплякова была почти в три раза  старше)  и  сказала:
"Ну что, волнуетесь? Все равно она выиграет". Такая фамильярность покоробила
Нину Сергеевну: вроде бы Бакшеева, проигрывая мне, делает ей подарок. Я этой
сцены  не  видела,  об  этом  я  узнала  позже.  С  тех  пор  они  перестали
разговаривать.
   В итоге Дмитриева заняла первое место, я и Киви - второе.  И  так  как  я
была гораздо моложе Киви, решили, что поедут Дмитриева и Морозова.
   ТЕННИСНАЯ ЮНОСТЬ
   Итак, в 1965 году я впервые попадаю на Уимблдон. Наверно,  меня  взяли  в
команду с какой-то надеждой на мои способности, именно  с  надеждой,  думаю,
что уверенности во мне до конца не было. Не считаю, что была сильнее  других
юниорок. На год старше была Роза Исланова и Аня  Еремеева,  на  два  года  -
Марина Чувырина и Таня Чалко. Понятно, что любая из них вполне могла  играть
в этом юношеском турнире, куда допускались теннисисты до  восемнадцати  лет.
Но двух юных спортсменок в те годы не посылали: существовала квота на  число
членов делегации, и  Андреев,  конечно,  был  заинтересован  взять  взрослых
спортсменов.
   Первый турнир, предваряющий  Уимблдон,  проходил  в  Бэкнеме,  предместье
Лондона, в графстве  Кент.  Милый  городок  с  замечательным  крикет-клабом,
которому в восемьдесят  восьмом  году  исполнилось  сто  лет.  На  крикетных
полянах размечают корты и на идеально ровных газонах играют в  теннис.  Жили
мы в уютной гостинице, где команда потом останавливалась еще не  раз.  Сразу
обратили внимание на то, как много стариков в гостинице.
   Оказывается, в Англии пожилые люди нередко доживают  свой  век  именно  в
гостиницах, снимая годами один и тот же номер. Там отличный сервис,  в  пять
часов они собираются за обязательным чаем, потом играют в  лото  или  карты,
гуляют.
   Запомнился один старичок, по нашим понятиям, типичный англичанин - седой,
с большими усами. Он постоянно  сидел  в  огромном  кресле.  И  каждый  раз,
приезжая в Англию и заходя в гостиную отеля, я смотрела, сидел ли он  там  в
кресле, и если сидел, значит, в мире все в порядке.
   Нам подавали английские завтраки - бекон и поридж (овсяная каша), которые
я сразу полюбила. За обедом старшие подшучивали над младшими, Сережа Лихачев
каждый раз за десертом говорил: "Оля, ты же первый раз в  Англии,  посмотри,
какие птички в саду!" Я поворачивалась посмотреть на птичку, и у меня тут же
исчезал сладкий пирог. Когда мы садились за стол - а на отсутствие  аппетита
я не жаловалась, - Аня говорила: "Ну, Оля, ты будешь отличным игроком,  все,
кто хорошо ест, хорошо играют в теннис". В то время я могла есть  за  двоих.
Мне все было в новинку: холодные супы вечером, пироги с фруктами на  десерт.
Располнеть я не боялась, поскольку очень много двигалась.
   В свой первый сезон за рубежом я  играла  сразу  пять  матчей  в  день  в
одиночном разряде  (в  турнирах  до  шестнадцати,  восемнадцати  и  двадцати
лет...) и еще один в парной комбинации. В пару мне дали англичанку. Я с  ней
совершенно не могла общаться, так как в школе учила немецкий, да и  на  нем,
кроме "ин ди шуле гейн вир" и "их либе дих", я больше ничего не  знала,  так
что сражались молча.  К  вечеру  ноги  становились  буквально  каменными.  В
турнире  "до  восемнадцати"  я  выиграла,  "до  двадцати  одного"  играла  в
полуфинале. Но если к концу матчей стало меньше, то покоя мне уже  не  давал
Сергей Сергеевич. Он работал над моей подачей до тех пор, пока у меня  плечо
не отваливалось.
   Впервые я увидела теннисную элиту. Турнир в Бэкнеме собирал  в  то  время
всех, кто приезжал на Уимблдон: Мария Буэно, Маргарет Корт, Билли-Джин Кинг.
В Бэкнеме было хорошо потренироваться, потом принять  участие  еще  в  одном
турнире, в Куинс-клабе и,  наконец,  Уимблдон.  Клуб  в  Бэкнеме  отнюдь  не
фешенебельный -  теннис  тогда  еще  не  давал  таких  сумасшедших  денег  -
деревянное строение, маленькие кабиночки с занавесками. Но мне все  казалось
удивительным, как на другой планете. Ведь даже руки нужно было мыть не  так,
как дома. Два крана  над  умывальником,  в  одном  горячая  вода,  в  другом
холодная, закрывается раковина пробкой,  наливается  нужная  по  температуре
вода, и в ней полощутся. Мы  же  привыкли  умываться  под  проточной  водой,
поэтому приходилось открывать поочередно то один кран, то другой.
   Можно представить мое состояние, когда рядом в  раздевалке  переодевалась
знаменитая Маргарет Корт. Дмитриева, глядя на меня, посоветовала "подойти  и
ущипнуть Корт", чтобы убедиться, что та обычный человек. Но еще долго мне не
верилось, что все, кто входит в элиту, такие же люди, как и остальные. Всего
лишь один раз за матч я обвела Буэно, один-единственный удар, а помнила я  о
нем целый год. Прошло девять лет, в 1974 году в США на  Форест-Хилл  ко  мне
подошла Буэно и предложила играть с ней пару. А в то время скажи мне кто-то,
что Буэно захочет играть со мной в  паре,  я  бы  долго  смеялась  над  этой
шуткой.
   Я еще раз повторю, что Сергей Сергеевич брал меня  в  Англию  с  какой-то
своей тренерской задумкой, но  не  от  уверенности,  что  я  смогу  выиграть
юношеский Уимблдон. Только став сама тренером, я поняла его сомнения.  Когда
Наташа Зверева впервые поехала на юношеский Уимблдон, я надеялась,  что  она
выступит хорошо, но знала, как нелегко это сделать, впервые играя на  траве.
Я знала, что девочка она умная и талантливая, у нее есть шансы на победу, но