тренировках, но, к счастью, быстро устал не столько  от  хождений  со  мной,
сколько от самой этой мысли. Я заслуженный мастер спорта СССР по теннису, но
у моей дочери Кати был  свой  тренер,  Валентина  Михайловна  Сазонова.  Моя
задача заключалась в том, чтобы помочь Валентине  Михайловне.  У  нас  могли
быть разные мнения, но свою точку зрения объяснить и доказать  ей  надо  без
присутствия рядом ребенка. Если я права, то лучше будет не только моей Кате,
но и всем остальным ученикам Вали. Если же я не права, то мне будет  полезно
узнать о  своем  заблуждении.  Разница  во  мнениях  может  быть,  но  среди
специалистов, а не дома.  Потому  что,  если  я  начинала  бы  за  завтраком
рассуждать: "Валентина Михайловна делает все не так, делай, как я говорю..."
- толку от этого ноль, даже хуже. Ребенок начнет искать лазейку между  нами,
рано или поздно ее найдет, а потом перенесет приобретенный опыт и в жизнь не
только спортивную.
   Ребенок до двенадцати лет должен дома отдыхать, а на  тренировки  ходить,
как поиграть во дворе. Я не пропускала тренировок потому, что мне  нравилось
перебивать мяч на другую сторону и делать это лучше других.  Чемпионами  все
быть не могут, это удел единиц, а охоту играть у детей  можно  отбить  очень
быстро.
   В английском журнале я прочла слова, с которыми  трудно  не  согласиться.
Для  будущего  чемпиона  страна  должна  создать  такие  условия,  чтобы  он
обязательно  появился,  не  потерялся.  Чтобы  тому,  кому   суждено   стать
победителем Уимблдона, невозможно было бы пройти мимо тенниса. В Америке  35
миллионов играют в теннис. И с кортами и с  мячами  там  все  в  порядке.  А
вторую Крис Эверт найти не могут, да и Маккинроя второго нет. В Чехословакии
население меньше, чем играющих  в  теннис  в  США,  однако  за  Навратиловой
подоспели Мандликова, затем Сукова, теперь Навотна.  За  Лендлом  -  Мечирж.
Массовость нужна большому спорту только для того, чтобы не потерять  будущих
звезд, сама по себе чемпионов она не рождает. Тут законов никаких  нет,  все
от Бога.
   Моя мама стала заниматься моим спортивным воспитанием, но выражалось  оно
в правильном отношении к моему режиму  и  прежде  всего  требованием,  чтобы
строжайше к нему  относилась  я  сама.  Папа  свое-образно  подошел  к  моим
занятиям. В прессе тогда писали, что у меня плохая  подача.  "Что  ж  ты,  -
возмущался он, - не можешь подать посильнее?"  Мне  тогда  шел  шестнадцатый
год. "Папа, пойдем!" -  позвала  я  его.  "Куда?"  -  заинтересовался  папа.
"Пойдем на корты, ты покажешь мне, как надо подавать". Мой поступок вряд  ли
можно назвать приличным, но надо было как-то оправдаться. Я  протягиваю  ему
мяч и говорю: "Покажи, как надо". Он первый - мимо, второй - мимо,  а  также
третий и четвертый. "Теперь ты понимаешь, как это нелегко?" Папа  больше  не
делал мне замечаний. Мама же  сняла  с  меня  всю  домашнюю  нагрузку:  обед
приготовить или убрать - она все брала на себя. Мне говорила: "Успеешь. И щи
научишься варить, и салат делать,  все  впереди".  Мама  очень  верила  Нине
Сергеевне, и каждое слово тренера для мамы, как закон. Моменты моих сомнений
относительно Нины Сергеевны она умела снимать или помогала их  преодолевать,
понимая лучше меня, что нельзя предавать своего тренера. За двадцать  лет  я
всего лишь два раза повздорила с Ниной Сергеевной на тренировке.  Однажды  я
пришла домой хмурая и гордая. Мама: "Что произошло?" Я стала  жаловаться  на
Нину Сергеевну. Мама слушала  меня  внимательно,  не  сказав  ничего,  кроме
"конечно, конечно". Выслушав до конца  мои  обиды,  она  накормила  меня.  Я
успокоилась: меня слушали, не ругали, вроде  оправдали  мои  действия,  и  я
спокойно  легла  спать.  Утром  мне  мама  говорит:  "А  теперь  звони  Нине
Сергеевне, проси прощения". К тому времени и у меня голова остыла. Возможно,
подобных воспитательных моментов было и много, я запомнила этот. Он для меня
образцовый по простоте и правильности действий.
   Если папа и мама хотят, чтобы  у  ребенка  наладился  хороший  контакт  с
тренером - а это очень важно, - нужно  полностью  доверять  педагогу.  Самая
большая помощь от  бабушек  и  родителей  -  нормальная  здоровая  пища  для
маленьких спортсменов. Икра -  это  замечательно,  но  лучше  каша,  молодая
картошка, овощи, кусок мяса. Как можно меньше фанты  и  пепси-колы.  Ребенок
должен получать не мороженое за хорошую тренировку, а красивый  помидор,  не
фанту, а напиток шиповника. Вместо сахара утром лучше давать творог с медом,
бутерброд  должен  быть  с  ограниченным  количеством  масла.  Бутерброды  с
колбасой - ужасно. Если бутерброд, то  с  вареным  мясом.  Надо  знать,  что
ребенок не только устает от затрат мышечной энергии, но и весь его  организм
действует  с  дополнительной  нагрузкой,  и  нужно  ему  помогать  правильно
работать. Безобразие - обед из трех блюд сразу после тренировки. Разбивается
у корта  чуть  ли  не  бивуак,  и  начинается  кормление.  После  тренировки
полагается всего одно яблоко, а кормить обедом надо уже дома.
   Правильное  теннисное  воспитание  не  только  помогает   ребенку   расти
здоровым, но и переходит в дальнейшем вообще на правильное воспитание.
   ПЕРЕХОД
   В 1980 году мы с Метревели в последний раз сыграли  на  чемпионате  СССР.
Правда, я еще не знала, что это первенство для меня - прощание со спортом. Я
готовилась к тому,  что  из  сборной  пора  уходить,  пора  расставаться  со
спортом, но никаких сроков  себе  не  назначала.  Тем  более  что  матчи  на
внутренних соревнованиях складывались для меня  обычно  легко,  соперниц  не
было.
   Чемпионат проходил в Ташкенте, жили  мы  там  с  Еленой  Гранатуровой  на
военной даче, в довольно тихой обстановке. Эта дача считалась профилакторием
для летчиков. Условия ужасные. Бедные наши авиаторы, которые отдыхали в этом