| |
рядышком.
Аня со мной после матча держала себя так, будто ничего не случилось.
Кстати, так же вела себя и Марина Крошина. А вот Бакшеева ко мне не
подходила, та проигрывать не умела.
Если по спортивным результатам я Аню обошла, то в обычной жизни она меня
вела за собой. Она была и старше и умнее, ведь разница между нами девять
лет. Когда мы приезжали за рубеж, она всегда брала на себя роль
распорядителя - куда пойти, где купить, что посмотреть. В Париже благодаря
ее друзьям я испытала однажды чувство настоящего революционера на
баррикадах. В 1968 году на Кубок Федерации мы прилетели последним самолетом,
потому что в Париже началась всеобщая забастовка. (Я уже рассказывала об
этом раньше.)
Так вот, в один из вечеров в маленькой гостинице, где остановилась
сборная, мы готовили чай с помощью кипятильника, как это делали, наверно,
все советские командировочные в любом уголке мира. Вдруг к нам в номер вошел
человек, высокий, с седой бородой, с трубкой, вылитый Хемингуэй. С порога
"Хемингуэй" заявил: "Вы, советские люди, сидите здесь, чай распиваете, когда
в Париже идет революция!" Я замерла. За спиной "Хемингуэя" я даже не сразу
заметила второго гостя. Это были друзья Ани, студенты Сорбонны. Они,
москвичи, учились во Франции по обмену. Аня, конечно, завелась с
полуоборота: "Что мы должны делать?" - "Выйдем на баррикады!" Семена
Павловича Белиц-Геймана, руководителя нашей делегации, мы беспокоить не
стали и потихоньку ушли на баррикады. Отправились на бульвар Сен-Мишель, как
говорят парижане, "бульсанмиш", в студенческий район.
Второй наш спутник, более спокойный, предлагает "Хемингуэю": "Все же с
нами девочки, может, пойдем в кафе?" Благоразумие победило. Зашли в
маленькое кафе, а на улице буйствовала толпа. На наших глазах перевернули
машину. И парижские студентки, длинноволосые, в белых джинсах, разбирают
мостовую, вынимают из нее булыжники и выкладывают их вокруг перевернутой
машины. Ощущение, будто все это видишь в кино, - настолько все нереально. Я
вижу, как с другой стороны высаживаются из машин полицейские в касках, со
щитами. Более спокойный наш спутник встревожился, особенно после того, как
хозяин кафе выключил свет и в темноте обратился ко всем: "Дамы и господа,
просим всех выйти через черный ход".
Хозяин предупредил, что в предстоящей стычке скорее всего полетят стекла,
но может произойти что-нибудь и серьезнее. "Если хотите, вы, конечно, можете
погибнуть, но мне бы не хотелось за это отвечать", - приблизительно так
прозвучала фраза, сказанная им. Тут наш "Хемингуэй" проявил норов и решил
досмотреть до конца развернувшиеся события. Вмешалась Аня, она сказала, что
надо уносить ноги. С оставшейся публикой мы двинулись к запасному выходу,
там нас встретил запах гари и слезоточивого газа. Слезы, сирены, крики. Но
мы уже переходили к Лувру по мосту Александра III. В тот майский вечер я на
себе испытала действие слезоточивого газа. Был страх, было и волнение, но я
вдруг ощутила себя участ-ницей студенческих волнений в Париже.
Я преданно служила Ане, восхищаясь тем, какие у нее интересные друзья!
Один из ее приятелей, например, собирал камни. Никто не поверит, но однажды
из Александрии и Каира мы тащили до Москвы огромную сумку, полную камней.
Причем каждый имел бирку "с пирамиды Хеопса", "с лапы сфинкса", "с
александрийской дороги".
АЛЕКСАНДР МЕТРЕВЕЛИ
Метревели - выдающаяся личность в советском теннисе. Его теннисный дар
необыкновенно интересен. Каждый раз, когда я вспоминаю, как играл Метревели,
и рассказываю о его теннисе, я прежде всего вижу перед собой удава,
гипнотизирующего кролика, стоящего по ту сторону сетки.
Матч Метревели - Какулия в финале чемпионата страны 1978 года в Донецке.
Матч - из пяти партий. Теймураз выигрывает в двух, ведет в третьей 5:2. Алик
же мучается на корте. Он мучается, но ищет способы переломить игру.
Зрителям, скорее всего, это было непонятно, но мне, пересмотревшей столько
матчей Метревели (хотя именно этот, только родив Катеньку, наблюдала по
телевизору), легко было прочесть скрытый подтекст. Чуть ли не в каждом гейме
Алик пытается найти новую тактику, но Теймураз прекрасно знает каждый шаг
своего постоянного соперника, спарринга и товарища. Что ни предлагает Алик,
Теймураз сразу же разрушает. В тот день Какулия был в исключительной форме.
Счет, мне кажется, 30:15 на подаче Какулии. Теймураз идет к сетке, Алик
бросает свечу, высокую и крученую, Теймураз запутался - и все. Этот
единственный мяч дал Алику зацепку, как выиграть матч. Дальше проблем для
Метревели не существовало. Он выиграл мяч, а через полтора часа и встречу.
Метревели не мог признать ничьего преимущества. До смешного. Если у Алика
новый костюм, он должен быть самым красивым. Если я выбираю платье себе и
платье Нане, его жене, Алик спрашивает: "Какое платье тебе больше нравится?"
Я показываю какое, и Алик его забирает. Меня не существует, да я и не
сопротивляюсь, женщина не должна сопротивляться.
У нас с Витей были "Жигули", а я хотела поменять их на "Волгу". Я сказала
об этом Алику, мы в житей-ских делах всегда друг с другом советовались.
Первое, что он ответил: "Морозова, зачем тебе она нужна?" - "Алик, как?" -
"Тебе не нужна "Волга", тебе хорошо и на "Жигулях". Алик уже имел "Волгу", и
получилось бы так, что мы вроде с ним наравне. Сперва я опешила, потом,
конечно, рассмеялась.
Моя мама обожала Алика и Теймураза, они Витины друзья, я в прекрасных
отношениях с их женами, и было обычным делом, что, возвращаясь из зарубежной
|
|
