доказывать заново. Ситуация невероятно тяжелая, тем более что  ты  полностью
обезоружена отсутствием формы. Аня прошла этот  путь  дважды  и  успокаивала
меня, обещая поддержку. Со дня рождения Кати она звонила мне каждый вечер  и
рассказывала, что и как  надо  делать  с  ребенком.  Теребила  Аня  меня  не
случайно, потому что я вернулась из роддома с такими  мыслями:  "Ну  все,  я
родила, а остальное меня не касается". Но вскоре  поняла,  что  Витя  боится
даже дышать в сторону ребенка,  мама  за  тридцать  лет  опыт  растеряла,  и
получилось, что все заботы лежат на мне, деваться  некуда.  Мама  потом  мне
говорила, что я носилась по квартире с таким суровым лицом, что она  боялась
подойти не только к ребенку, но и ко мне. К тому же мама заболела, тяжело  и
надолго, через несколько дней  после  того,  как  я  вернулась  из  роддома.
Каким-то образом Аня почувствовала, что творится у нас дома.
   Аня звонила и спрашивала, как у Катеньки животик, как она спала,  плакала
ли? Обычные  жизненные  заботы,  обычные  слова,  но  они  успокаивали.  Она
находила на них время, а у кого-то не нашлось.
   Когда  Кате  исполнилось  три  месяца,  Аня  сказала:  "Все,  ты   должна
восстанавливаться". Да и я понимала, наступил предел, еще чуть-чуть,  и  мне
уже прежнюю форму не вернуть. Но каким образом попасть  на  площадку?  Я  же
кормила Катю. И тогда Аня обсудила с моей мамой вопрос о  выделении  времени
для моих тренировок. Кстати, мама с того времени полностью попала под  Анино
влияние. Позже, когда у  меня  случались  сложности  во  взаимоотношениях  с
мамой,  -  ей  казалось,  что  теннис  я  люблю  больше,  чем  дочь,  -   их
урегулировала Аня. Она объясняла маме нашу цель, не  забывая  отметить,  как
далеко  мы  еще  от  нее  находимся.  Аня  говорила  маме:   "Знаете,   Анна
Илларионовна, если Оля сейчас не начнет играть  в  теннис,  ей  будет  потом
очень трудно, а может быть, вообще про спорт надо будет забыть". Мама  гнула
свое: "Как же Катя,  ведь  ее  надо  кормить?"  -  "Не  волнуйтесь,  я  буду
привозить  Олю  точно  к  кормлению".  Аня  приезжала  на  своей  машине,  я
заканчивала утреннее кормление дочки, одевала  тренировочный  костюм,  и  мы
ехали на ЦСКА, где она выводила меня на корт.  Я  играла  максимум  полчаса,
еле-еле перебивала мяч, принимала душ и приезжала  к  следующему  кормлению.
Аня уже не выступала, и свое  подвижничество  объясняла  желанием  похудеть.
Вроде бы она и не занималась мною специально. Но я  знала,  что  свое  время
тратила она ради меня. Похудеть  она  могла  совершенно  спокойно,  играя  с
кем-нибудь другим, кто бы еще и сам возил ее на тренировки.
   Летом 1978 года в Аргентине проходил чемпионат мира по футболу. И хотя не
могу сказать, что я страстная болельщица, но сидела  у  телевизора,  получая
удовольствие от артистичной игры бразильцев. Как грациозно, как красиво  они
бегут! Я глядела и думала: "Боже мой, как легко они двигаются. Неужели и  ко
мне вернется прежняя легкость". И тут же начала рядом  с  Катиной  кроваткой
делать разминку для пресса, чтобы поскорей ощутить радость  того  состояния,
когда мышцы полностью тебе подчиняются, когда можешь доставать любые мячи.
   Когда дело дошло до серьезных тренировок, Вите пришлось взять отпуск.  Но
с началом интенсивных занятий Катя сразу отказалась от моего молока. Точнее,
после первой же серьезной тренировки она отвернулась от материнской груди.
   Катя родилась 25 мая, а в декабре в Австралии должен был  начаться  Кубок
мира, командное первенство мира среди женщин. Я спросила у старшего  тренера
сборной - тогда им был Шамиль Тарпищев, - буду ли я играть за команду?  Если
меня не собираются брать, я и торопиться  не  стану  с  возвращением  формы.
Шамиль сказал, что сборная на меня рассчитывает. Я немного удивилась,  но  в
то же время мне было приятно услышать, что он в  меня  еще  верит.  В  конце
концов, я оказалась  в  Австралии,  причем  первым  номером,  поскольку  мой
авторитет в мире держался  по-прежнему  высоко.  В  то  время  правила  были
другие, и моя классификация, несмотря на перерыв, осталась прежней.
   Эстафету у Ани приняли Кирилл Владимирович Молчанов  и  Володя  Васильев,
они оба регулярно ходили играть в  теннис  на  ЦСКА.  Стоял  октябрь.  Конец
сезона, все игроки  разъехались  на  отдых,  теннисная  жизнь  начиналась  с
середины  ноября.  Утреннее  время,  когда  нет  занятий  с  детьми,   самое
свободное, поэтому директора и солиста Большого  театра  пускали  на  крытый
корт ЦСКА. И Кирилл Владимирович и Володя, конечно, знали, что я только  что
родила, но они не понимали, как мне трудно играть.
   Пропущен был всего лишь год. Год я не играла. Как только после первенства
СССР 1977 года я вернулась в Москву и мне сказали, что  я  беременна,  врачи
сразу запретили мне играть. Сейчас, по-моему,  советуют  активно  двигаться,
буквально  до  последнего  дня  перед  родами.  Я  считалась,  как  говорят,
старороженицей, и меня берегли. Я  очень  хотела  иметь  ребенка  и  поэтому
внимательно прислушивалась к любому совету врача. Приходила  на  тренировки,
помогала  молодым.  Должна  сказать,  что  дни  беременности   были   самыми
спокойными и счастливыми днями в моей жизни. Я чувствовала себя прекрасно, я
наконец была хозяйкой в доме, готовила обеды  мужу  (ему  такая  жизнь  тоже
нравилась), ходила в музей, в театр... в Москве гастролировал балет  Бежара,
я с мужем пересмотрела все его постановки. На первом  спектакле  Витя  очень
нервничал, на втором уже немного успокоился, а после третьего ему даже стало
нравиться ходить на балет. Я посещала все выставки, помня о примете,  что  в
моем положении надо смотреть только на красивое. Я  твердо  следовала  этому
правилу.
   ...Наконец заговорил и мой  характер.  Обычно  я  играла  в  паре  или  с
Володей, или с Кириллом Владимировичем, Витя  становился  против  меня,  так
невольно они меня разбегали. Мои партнеры, естественно, оставляли  для  меня
большую часть площадки, вроде  бы  заслуженный  мастер  спорта,  к  тому  же