разминаю. "Знаешь, Ольга, - говорит Рози, - все такие  пижоны,  никто  лучше
тебя мне не покидает". Наша разминка, как фильм ретро, она  тут  же  собрала
всех "бывших", кто оказался на этом турнире,  и  мы  все  получаем  огромное
удовольствие.
   Я  убеждена,  что  душевной  близости  между  игроками  в  мою   бытность
спортсменкой было больше, и, скорее всего,  оттого,  что  деньги  в  теннисе
тогда платили маленькие. Для нас призовой  фонд  в  десять-пятнадцать  тысяч
казался огромным. Может, и мне общаться с западными теннисными звездами было
проще оттого, что в своих странах они выглядели не лучше, чем я в  своей.  И
Кинг и я чаще всего носили джинсы, в  многотысячных  платьях  и  бриллиантах
никто  на  приемы  не  приходил.  Конечно,  Наташе  Зверевой   было   сложно
подружиться с Сабатини или Граф, как мы дружили в свое время.  По  теннисной
классификации они шли рядом, по уровню жизни между ними пропасть.
   "Вначале, когда пришли эти невероятные деньги,  -  вспоминала  Дюр,  -  в
раздевалке началась невообразимая  ругань.  Кто-то  у  кого-то  зажал  очко,
кому-то подсудили. И в конце концов пришли к общему мнению:  если  мы  будем
так ненавидеть друг друга из-за пары сотен долларов,  жизнь  станет  черной,
давайте все же решим, что будем делать дальше... Собрались и решили:  теннис
есть теннис - это работа, но когда ты в раздевалке, работа уже  закончилась.
Что произошло на корте - переживай одна, переживай в душе,  а  в  раздевалке
настроение свое не демонстрируй". Это черта  профессионального  отношения  к
спорту - контроль эмоций вне арены.
   ...Мои  победы  над  сильнейшими  начались  с  выигрыша  у   Гулагонг   в
Куинс-клабе. Я долго подбиралась к первой десятке, но никого из  них  обойти
никак не могла. То три сета сыграю с Кинг, то три сета с Энн Джонс, то еще с
кем-то, но никак не  получалось  выиграть  у  суперзвезды.  Вот  уже  совсем
близко, вроде хорошо играла, Нина Сергеевна радовалась, все  радовались,  но
победы не приходили. Я уже говорила, как вся  изрыдалась  и  истерзалась  от
горя, что никак не могу дожать Гулагонг в последнем сете. Спустя годы  перед
Уимблдоном женщины играли турнир в Исборне, мужчины в Куинс-клабе. А тогда в
Куинс-клабе  -  где  я  в  1973  году  вошла  в  финал  крупного  турнира  -
соревнования шли параллельно и женские и мужские. Для тренера сборной Сергея
Сергеевича Андреева Алик Метревели всегда и во всем был на первом месте,  и,
когда полуфинал Алика совпал по времени с  моим  финалом  с  Ивон  Гулагонг,
Сергей Сергеевич, естественно, отправился смотреть, как играет Алик.
   Так первый свой крупный турнир я выиграла при большом скоплении  публики,
но при полном отсутствии хотя  бы  одного  советского  болельщика,  пусть  и
старшего тренера сборной. Я победила Ивон очень легко, а  главное,  добилась
преимущества над игроком, даже не десятки, пятерки. И первая моя мысль: "Как
жаль, что Колегорский года не дожил до этой победы на пути к серебряной вазе
Уимблдона". Колегорский, ветеран советского тенниса, написал книгу и  в  ней
спрашивал: "Когда советский теннисист выиграет Уимблдон?" Потом я подумала о
том, как порадуется Нина Сергеевна, потом немножечко о  себе,  а  потом  уже
побежала звонить домой.
   В 1973 году я на Уимблдоне уже вошла в число сеяных игроков.  Турнир  для
меня закончился на 1/4 финала, но это означало, что я среди  первых  восьми,
то есть место среди лучших заняла по праву.
   На следующий год в США, на престижном турнире, я обыграла  Кинг.  Еще  не
наступили времена, когда синтетический ковер, покрытие корта,  перевозят  из
города в город, как это стало происходить позже на серии "Вирджиния  слимз".
Тогда было так: сегодня мы играем в зале, завтра на улице, послезавтра вновь
возвращаемся под крышу. При такой  требующей  и  большого  универсализма,  и
умения быстро перестраиваться в моментальной "смене  декораций"  я  выиграла
свой первый турнир в Америке. Это произошло в Филадельфии.
   Со мной вместе в США была  Женя  Бирюкова,  выступили  мы  с  ней  вполне
прилично в  паре,  но  она  проиграла  отборочные  соревнования  одиночек  в
Сарасоте и не попала на турнир в Филадельфию. Ее тренер  Спиридонов,  он  же
руководитель "делегации", вынужден был  отправить  Женю  на  следующий  день
домой в Союз. Посадил он ее одну в самолет и пустил через всю  Америку.  Это
безумное правило, при котором экономят копейки, а теряют в сотни, если не  в
тысячи раз больше, сохранялось в Госкомспорте долгие годы. Я ничего не могла
сделать, чтобы задержать хоть на несколько дней Лейлу Месхи в  Сеуле,  когда
она проиграла первой ракетке мира Штефи Граф. Не говоря уже о том, какая это
моральная травма для самой Лейлы, но страдали и  ее  подруги,  переживая  за
нее. Мы собирали Лейлу ночью, чтобы девочки не видели ее отъезда. К тому  же
при отсутствии спарринга только Месхи могла разминать Савченко и Звереву.
   Прилетели мы вдвоем со Спиридоновым в Филадельфию. И я из  жары,  которая
стояла в Сарасоте, попала  в  прохладную  погоду  Филадельфии,  с  медленных
земляных кортов Сарасоты на быстрое покрытие Филадельфии. Вечером  приехала,
а на следующий день утром играть. Тренировалась в зале двадцать пять  минут.
В первом круге обыграла Мастхофф. В то время она была первым номером в ФРГ и
сохраняла это звание еще лет пятнадцать. Хорошая и очень умная  спортсменка,
владеющая мощным, с хлыстом,  ударом,  с  хорошим  чувством  мяча,  куда  ни
пробьешь - она уже там. Мне, с моим стилем, играть против нее  было  трудно.
Во втором круге побеждаю Бетти Стове, первый номер Голландии. Третий круг. Я
беру верх над австралийкой Гурлей, которая накануне выиграла у Гулагонг.
   Пресс-конференция после этого матча сделала меня  довольно  популярной  у
журналистов.  Что  же  на  ней  произошло?  Английский  у  меня  тогда   был
безобразный, но от пресс-конференций я тем  не  менее  не  отказывалась.  Мы
сидим с Гурлей перед журналистами, по  их  мнению,  две  провинциалки,  одна