О том, что мне обещала Аня в Москве  -  пойти  со  мной  купить  красивое
платье, - она, конечно, забыла. Хорошего платья  у  меня  не  было.  Однажды
перед каким-то приемом Аня меня выручила своими нарядами, но, замечавший все
Томас Лейус спросил, почему я в платье  Дмитриевой?  И  впредь  я  зареклась
надевать чужое.
   Все собирались на банкет, когда я объявила, что никуда не пойду. "Как  же
так?" - удивилась Дмитриева. "Да,  вот  ты  обещала,  что  мы  пойдем  купим
платье, не купили. Туфли  мне  тоже  не  купили,  а  на  маминых  я  каблуки
стерла..."  Аня  понимает,  что  оправдываться  в  этот  момент  бесполезно,
начинает меня уговаривать. Море слез, я красная как свекла. "Боже, - стонала
Аня, - надевай любое мое платье". - "Нет, не надену я  твое  платье,  потому
что Лейус прошлый раз сказа-а-ал..." Но если платье я еще могла взять у Ани,
то ее туфли на меня не налезали. Тут Ане присылают поклонники букет  роз,  а
она, хитрая, заявляет: "Смотри, тебе цветы прислали". Казалось, как можно  в
такое поверить, но  я  поверила.  Хитрость  с  цветами  удалась:  как,  тебе
прислали  розы,  а  ты  не  идешь.   Затем   Лейус   пришел   извиняться   к
шестнадцатилетней девчонке. Появился Алик с туфлями  на  невероятно  высоком
каблуке и сказал: "Надень". Он купил их  жене  брата.  Туфли  оказались  мне
маловаты, но они привели меня в такой восторг, что теперь  уговаривать  меня
идти на прием не пришлось. Впервые в жизни меня напудрили, чтобы скрыть  мою
зареванную физиономию. И вот мы едем на бал! Я уже знала, по рассказам  Ани,
что мы попадем в огромный зал, где красивые люстры, белоснежные столы и  все
действие происходит как бы внизу, в партере зала, куда надо будет спуститься
по высоким полукруглым лестницам. Аня вспомнила, что первый раз надела туфли
на высоких каблуках именно на уимблдонский бал... и упала на лестнице. Мысль
"не  свалиться"  сидела  в  голове   как   гвоздь,   наверное,   поэтому   я
поскользнулась, но, к счастью, не упала.
   Володя  Коротков  тоже  стал  победителем  юношеского  Уимблдона,  и  нам
полагалось открывать бал вместе со взрослыми чемпионами.
   У взрослых победили Маргарет Корт и Эмерсон. Мы  с  Володей  должны  были
выйти в вальсе вслед за ними, но я пыталась отказаться от заслуженной  чести
- туфли я уже сняла, вновь их надеть было  совсем  нелегко.  К  тому  же  на
каблуках я сравнивалась ростом с партнером, и мне  казалось,  что  мы  будем
выглядеть не совсем красиво на таком роскошном балу. На самом деле я  просто
трусила.
   На следующий год на таком же балу я чувствовала себя уже уверенно, да так
разошлась, что, когда я кончила танцевать,  Гарри  Хопман,  великий  Хопман,
который создал австралийский  теннис  и  знаменитую  австралийскую  команду,
сказал: "За то, как ты танцуешь, я  не  задумываясь  взял  бы  тебя  в  свою
команду". Хопман уже умер. Много лет тому назад он переехал в Америку и  там
открыл несколько теннисных  академий.  Гарри  Хопман  был  знаменит  в  мире
тенниса своей феноменальной интуицией.  Лейвер,  Роузвол,  Столли,  Эмерсон,
Ньюкомб, Александер - вся эта прославленная австралийская плеяда выросла под
его внимательным взором, прошла через его руки,  руки  человека,  требующего
железной дисциплины. Когда тебе такой великий тренер,  как  Гарри,  говорит,
пусть в шутку, что он тебя берет в свою команду, ты понимаешь, что чего-то в
теннисе стоишь.
   Моя победа, видимо, окончательно укрепила наших  тренеров  в  мысли,  что
будущие успехи в женском  теннисе  все  же  связаны  со  мной.  И  правильно
сделали, что не заставили меня играть еще раз в юношеском Уимблдоне. В  свое
время Наташа Зверева участвовала в нем дважды, но не  потому,  что  я,  став
тренером, перепроверяла, сильнее ли она своих ровесниц: Зверевой нужно  было
попасть на Олимпий-ские игры в Сеул, и первое место на  юношеском  Уимблдоне
давало такое право. Так вот, играть два раза юношеские турниры, если человек
выиграл такого рода состязания, я считаю бессмысленным. Уже открыта дверь  в
большой теннис, и надо составлять  новый  календарь  только  из  расчета  на
взрослые турниры.
   Мне повезло, на следующий год я уже сражалась на взрослых турнирах,  хотя
и  проигрывала.  Странная  вещь,  как-то  быстро  забылось,  что  мы   долго
проигрывали, прежде чем начали побеждать. И уже потом  -  сперва  от  Шамиля
Тарпищева, когда он стал тренером сборной, потом  от  меня  -  сразу  начали
ожидать не-обыкновенных результатов. Я счастлива, что  на  нашем  тренерском
счету было много побед и суперфиналов, но  сколько  же  турниров  было  мною
самой проиграно, пока я дошла до своих побед и финалов.
   Победа в 1965 году на юношеском Уимблдоне - мой старт в  мировой  теннис.
Но только тогда, когда мы  с  Аликом  в  1968  году  вышли  в  парный  финал
Уимбл-дона, ко мне пришла уверенность,  что  я  смогу  так  же  играть  и  в
одиночном разряде, что мне  по  силам  состязаться  со  знаменитостями.  Для
становления спортсмена крайне важна уверенность  в  реальности  поставленной
задачи.
   В 1966 году я  проиграла  в  первом  круге  взрослого  Уимблдона  Трумэн,
которую потом все время обыгрывала. На юношеский турнир взяли Розу Исланову.
В  газете  написали:  "К  опытным   -   Дмитриевой,   Бакшеевой,   Морозовой
присоединилась молодая Исланова". Роза была старше меня.
   Да и какой там "опыт"? Один только страх. Ведь с прошлогоднего  Уимблдона
я не провела ни одного турнира за  рубежом.  Это  гораздо  позже  составляли
специальные графики турниров, позволявшие спортсменам держать форму  круглый
год. А в мою бытность, сыграв с Рози Казалс,  я  встретилась  с  ней  только
через год. Она удивилась: "Как, ты пропускаешь Карибские турниры?!  Тебе  же
все сначала придется начинать". Уверенность к игроку приходит в том  случае,