это помогло нам определиться на тактических позициях, способствующих нашему 
признанию. Нет, все обстояло не так просто, как казалось со стороны.

Другой вопрос, что в целом в команде тогда установилась деловая, товарищеская 
атмосфера. И истинный факт – стремление каждого видеть свой клуб на передовых 
позициях.

При Соловьеве, уделявшем огромное внимание розыгрышу и исполнению стандартных 
ситуаций и справедливо полагавшем, что в результативной их реализации кроется 
немало игровых резервов, я стал разучивать подачу угловых ударов: один и в паре 
с Олегом Базилевичем, на общей тренировке и в индивидуальной, в жару и слякоть, 
на нашей базе и на стадионах других городов – но нескольку сотен корнеров в 
день.

С утра до ночи Вячеслав Дмитриевич убеждал нас в том, что мы сильнее всех 
остальных и уверенность в своей силе должны зарубить себе на носу, а иначе 
ничего серьезного не добьемся. Соловьев никому не давал обещаний: «станем 
призерами или чемпионами», но нам мысль о возможности достижения самых крупных 
в истории киевского «Динамо» успехов внушал постоянно, и прониклись ею все.

Сила убеждения – великое дело. Нас не смущали даже такие поражения в первом 
круге предварительного турнира 1960 года, как 1:5 от «Адмиралтейца». Прибавив 
значительно в круге втором, мы стали поговаривать ни много ни мало, как о 
золотых медалях, и здесь уже Соловьеву приходилось нас сдерживать, не нас даже, 
а наше залихватское настроение. «Поймите, – говорил он, – переоценка 
собственных возможностей не менее опасна, чем недооценка. Мы только-только 
стабилизировали состав, что торпедовцы сделали давно. Не собираюсь вас 
уговаривать не гнаться за ними, но как бы в этой погоне вы не перегорели до 
такой степени, что на финише и другие вас сомнут».

Перед очной встречей в Киеве – центральным, пожалуй, событием сезона – у нас 
оставались шансы на то, чтобы обойти автозаводцев внутри «золотой шестерки» 
команд, оставшихся после предварительного турнира, – такова была тогда формула 
первенства. Это могло произойти только в случае нашей победы. Поражение же 
фактически выводило в чемпионы «Торпедо».

Ажиотаж вокруг того матча я каждый раз вспоминаю, когда вижу переполненные 
трибуны киевского стотысячника перед официальным международным матчем. Тогда, 
правда, все было обставлено несколько торжественнее – музыка, горы цветов…

Наполовину наши надежды убил Борис Батанов, забивший мяч уже на третьей минуте. 
Но нас нельзя было остановить. Счет мы сравняли (Виктор Серебряников), а затем 
произошел момент, который мы иногда с Йожефом Сабо вспоминаем и переживаем до 
сих пор. Мы вдвоем остались против пустых ворот – нас вывел Базилевич, хотели 
протолкнуть мяч за линию, но только помешали друг другу и пробили выше. 
Следующий момент приходит на память, когда видишь недобросовестное судейство. 
Сабо сделал точнейшую передачу на вылетавшего из глубины Базилевича, удар – гол,
 огорченный вратарь торпедовцев Пеликанов кричит на своих защитников, понуро 
стоящих перед воротами, а затем зло швыряет мяч в центр поля, куда мы уже бежим,
 счастливые и довольные. Но… арбитр Крылов не позволил нам радоваться долго (а 
может быть, и не позволил стать чемпионами – уже тогда?), принял совершенно 
абсурдное решение, назначив от ворот «Торпедо» свободный удар за мифическое 
положение «вне игры». Второй гол забили соперники, в конце матча мы трижды 
попадали в штангу, но, как говорит Михаил Иосифович Якушин, «удар в штангу есть 
не что иное, как разновидность промаха».

Прав оказался тогда Соловьев: игра с «Торпедо», прорвавшим брешь в чемпионской 
гегемонии «Спартака», «Динамо» и ЦСКА, отняла у нас столько сил и нервной 
энергии, что мы едва не лишились не только «серебра», но и «бронзы». Лишь ничья 
или победа в последнем матче в Ростове-на-Дону могла принести нам второе место. 
С огромным трудом мы сыграли 1:1.

Накануне 1961 года Вячеслав Дмитриевич в беседе с рядом ведущих игроков команды 
высказал идею о некотором изменении тактического рисунка в игре киевского 
«Динамо». «Мы будем не правы, – сказал он, – если механически начнем осваивать 
бразильскую схему 4-2-4: у нас нет для этого исполнителей в линии обороны. Но 
мы должны разумно использовать тех, кто есть. В центре обороны должен быть 
создан плотный заслон из двух центральных защитников, один из которых при пашей 
атаке моментально идет вперед и усиливает полузащитников, и одного хавбека, 
назовем его для себя «стержневым». Когда мячом владеют соперники, нечего всем 
нападающим «околачиваться» впереди, двое из них обязаны составлять самый первый 
эшелон обороны». Схематично это выглядело 4– 4–2 при обороне в 3-3-4 при атаке. 
При такой игре должна была быть налаженной до автоматизма система 
взаимозаменяемости, взаимостраховки и перемещений в нужный момент. Этим мы и 
занимались в первые же дни нового сезона.

Идеальной с точки зрения реализации разработки получилась игра с теми же 
торпедовцами в первом круге финального турнира (из десяти теперь уже команд – 
чемпионат проходил вновь по новой формуле) в Киеве. Москвичи были впереди нас 
на очко, хотя перед началом финального турнира разница составляла четыре очка.