противопоставление тому, «романтическому футболу».

Можно сколько угодно вздыхать по минувшим идиллическим временам (а я по ним, 
признаюсь, и вздыхаю: они принесли нам самые большие успехи), но ясно: историю 
не повернешь вспять.

Ну, а если на это слово — «романтика» — взглянуть с другой стороны? Готовность 
отдать избранному делу всего себя без остатка, умение идти к победе. Невзирая 
ни на какие невзгоды и препятствия, неугасающая воля к победе — разве все это 
не обязательные черты истинных романтиков? Больше того, в наш 
рационалистический век, век математического расчета, достижение больших высот в 
избранном деле доступно лишь тем, в ком есть эти черты. Нет их, — и никакая 
квалификация не поднимет человека над уровнем посредственности.

Впрочем, назидательных бесед на эту тему ведется с футболистами и теперь немало,
 даже больше, пожалуй, чем прежде. Однако суть не в словах, а в делах. Когда же 
думаешь о делах, на ум невольно приходят строки Эдуарда Багрицкого:

...Романтика уволена за выслугою лет.

Сказанное — предисловие к рассказу о событиях, которые разыгрались вскоре после 
нашего возвращения из Индии.

События эти хорошо всем известны — матч со сборной ФРГ, Олимпиада в Мельбурне, 
отборочные игры к чемпионату мира 1958 года. Что скрывать: приятно предаваться 
воспоминаниям о событиях, которые прославили наш футбол. Но хоть я и был их 
непосредственным участником, не для того возвращаюсь я к давно минувшим дням, 
чтобы потешить собственное тщеславие.

«К нам едет чемпион»... Тогда еще новички на международной арене, мы не могли 
ясно представить себе, что это такое — лучшая профессиональная сборная в мире, 
тем более что матчи первенства мира 1954 года никто из нас не видел. Велико 
было наше волнение перед встречей с командой, обыгравшей в финале чемпионата 
мира самих венгров, в чьих рядах были Кочиш, Божик и Грошич, командой, 
возглавляемой Фрицем Вальтером, имя которого тогда не сходило со страниц печати 
и было у всех на устах.

В какой футбол они играют? Какими техническими приемами владеют? Как наступают 
и защищаются? Никто не мог дать ответа на эти вопросы. Зато ежедневно 
приезжавшие к нам спортивные руководители, один другого главнее, повторяли: вы 
обязаны победить сборную ФРГ.

Что же удивительного в том, что большую часть первого тайма мы пребывали в 
каком-то оцепенении. Даже таких наших «технарей», как Игорь Нетто, не желал 
слушаться мяч. Они теряли его в довольно простых ситуациях, их пасы и удары 
были неточны. А бывалый и уверенный в себе соперник терзал и терзал нашу 
оборону, которая едва успевала отбивать мяч куда попало.

Быть может, я сгущаю краски и внешне все выглядело для нас не так уж скверно в 
эти первые полчаса, тем более что именно в начале матча Николай Паршин открыл 
счет. Но мне игра в те минуты представлялась именно такой. И сам я испытывал 
чувство скованности, мешавшее принимать решения быстро и точно. И в обоих 
случаях, когда мяч побывал в наших воротах, была моя вина. И тогда, когда после 
удара Вальтера мяч, задев кого-то из наших защитников, влетел в сетку, и тогда, 
когда воспользовавшийся моим неосмотрительным выходом Шефер забил гол в ближний 
от меня угол.

Мы выиграли этот матч 3:2. И в статьях, появившихся сразу после игры и спустя 
некоторое время, и в интервью, которые давали журналистам Г. Д. Качалин и 
немецкий тренер Зепп Гербергер в тот же вечер, были названы разные причины 
нашего успеха, такие, скажем, как лучшая физическая подготовленность, 
преимущество в скорости и т. д. Все это было верно, все базировалось на 
объективных данных. Но было еще одно обстоятельство, которое ускользнуло, -да и 
не могло тогда не ускользнуть — от внимания аналитиков.

...Когда второй гол влетел в сетку ворот за моей спиной, я был в состоянии, 
близком к отчаянию. У меня было в те минуты такое чувство, словно на мне 
скрестились испепеляющие взгляды всех шестидесяти тысяч зрителей, как 
скрещиваются на одной точке жгучие солнечные лучи, собранные увеличительным 
стеклом. Казалось, вот сейчас я сгорю под этими взглядами, сгорю от стыда за 
свою оплошность. (Уже спустя много лет я прочитал воспоминания одного крупного 
спортивного журналиста об этом матче и, в частности, о голе Шефера, голе, 
который, по мнению этого журналиста, хотя тогда и считался плодом моей ошибки, 
на самом деле был итогом удивительного и в те времена никому не ведомого 
резаного удара, когда мяч, пущенный почти с лицевой линии, делает неожиданную 
петлю и влетает в ближний от вратаря угол ворот. Если этот вывод и верен, в те 
времена ни я, ни другие додуматься до него не могли.) Но мысль: «Все, конец, 
проиграли» — я тут же яростно отбросил. И все мои товарищи тоже. Я это понял 
потому, как вдруг резко изменилась картина игры. Немецкая команда оказалась 
прижатой к своим воротам, наши устремились вперед, все, включая защитников.