приходилось выступать перед крестьянами, разъясняя им преимущества 
коллективного ведения хозяйства. Несли мы, хотя это наверняка громко сказано, и 
культуру в массы. Ставили, помню, спектакль Островского «Свои люди – сочтемся» 
(я играл роль стряпчего) и показывали его местным жителям. Основная же наша 
задача состояла в распределении земли между колхозами. Целые дни проводили в 
поле, занимаясь, говоря профессиональным языком, землеуказанием. Работа, 
конечно, не из легких. Наиболее сложным делом было выделить и нарезать землю 
вновь создавшимся совхозам– «Еланскому» (площадью около 100 000 гектаров, 
причем не сплошь, а участками) и «Овцеводу».

Когда я ехал на Урал, то несколько наивно представлял себе свою жизнь там. 
Думал, буду летом трудиться на природе, на свежем воздухе, а зимой, когда 
придет черед камеральным работам в городе, играть в хоккей. Но жил я в деревне. 
Свежего воздуха здесь действительно хоть отбавляй, и работы много. А вот с 
мечтами о занятиях спортом пришлось распрощаться. Находились мы в ста 
километрах от Челябинска, и специально ездить туда – не то что играть, а даже 
посмотреть, как играют другие, – мне, конечно, было некогда. Ребята из нашей 
землеустроительной партии хотя и были молоды, но к спорту относились равнодушно,
 а увлечь их я не смог. Когда им говорил, что я игрок сборной Москвы по хоккею, 
они смотрели на меня с недоверием, всем своим видом показывая – ври, мол, 
парень, да знай меру. Другое дело стрельба. Тогда ею вся молодежь увлекалась. В 
магазинах, помню, малокалиберные винтовки продавались, и почти каждый из нас ее 
приобрел. Соревновались друг с другом в меткости стрельбы без конца.

Жизнь в деревне научила меня, с одной стороны, самостоятельности (все-таки я 
был единственным ребенком в семье и постоянно поэтому находился под пристальным 
вниманием родителей), а с другой – умению жить в коллективе, где все равны и 
нет места себялюбию. Наблюдая за житьем-бытьем крестьян, сам трудясь от зари до 
зари, досконально узнал, сколько пота стоит кусок хлеба.

Проработал я землеустроителем 15 месяцев. Пришло время возвращаться домой. 
Приехал в Москву в июне 1931 года и вскоре на улице встретил своего старого 
товарища по команде «Совторгслужащих» Петра Яковлева. Он сразу быка за рога: 
«Михеич, завтра наши с „Красной розой“ играют. Приходи, и ты сыграешь». Я 
несколько растерялся – ведь больше года до футбольного мяча не дотрагивался. Ну 
а с другой стороны – почему бы и не попробовать? Дома отыскал форму (мать ее 
бережно хранила) и отправился на стадион. Поставили меня по старой памяти за 
первую команду; мы выиграли 3:1, причем я забил два мяча. Сыграл в общем-то 
неплохо. Как это можно объяснить? Уже потом, учась в высшей школе тренеров, 
узнал теоретическое обоснование такому явлению. Оказывается, приобретенные 
человеком определенные двигательные навыки, в частности умение управлять мячом, 
сохраняются у него долгое время.

Окунулся я, словом, с большой радостью вновь в спортивную жизнь. В клубе мне 
предложили штатную должность секретаря футбольно-хоккейной секции. В мои 
обязанности входило составлять и держать в порядке всю документацию, 
представлять «Совторгслужащих» на заседаниях бюро Московской городской секции 
футбола и хоккея. Моим соседом на этих заседаниях часто бывал представитель 
клуба «Трехгорка» мой одногодок Коля Крючков, впоследствии популярнейший 
киноактер, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда Николай 
Афанасьевич Крючков. Сам он в футбол не играл, но был его страстным поклонником,
 а вот брат Николая, Петр, выступал за «Трехгорку» в линии защиты. Знал я тогда,
 что Крючков учится и играет в театре рабочей молодежи при фабрике Трехгорной 
мануфактуры, но, конечно, и не предполагал, какой знаменитостью он станет.

Незабываемы времена юности. У меня и сейчас перед глазами стадион 
«Совторгслужащих». Спортивная жизнь на нем замирала только с наступлением 
темноты. Каких только секций здесь не было! Легкой атлетики, гимнастики, бокса, 
штанги, тенниса… На стадионе каждый мог найти себе занятие по душе.

Как явствует из названия клуба, принадлежал он профсоюзу торговых служащих, но 
вступить в него мог и любой желающий, проживавший поблизости. По не спортом 
единым ограничивались наши интересы. В двадцатые годы на месте киноателье 
Ханжонкова на территории стадиона построили Дворец культуры, где вечерами 
регулярно демонстрировались кинофильмы, организовывались концерты известных 
артистов, проводились выездные спектакли лучших театров столицы. Чем, скажите, 
не культурно-спортивный комплекс, за создание которых мы столь страстно ратуем 
сейчас?!

Клубов, подобных нашему, насчитывалось в Москве в ту пору несколько десятков. 
Управлял ими, как правило, общественный совет. У нас, в «Совторгслужащих», 
председателем футбольно-хоккейной секции был заведующий отделом спортивных 
товаров одного из московских универмагов, большой любитель футбола и хоккея, 
Виктор Николаевич Прокофьев, человек умный и интеллигентный, хороший 
организатор. В первой нашей команде он играл нападающим. Играл, может быть, не 
очень умело, зато азартно и самозабвенно. У него была какая-то болезнь ног, и 
на поле поэтому Прокофьев выходил не в бутсах, а в борцовских тапочках, что 
всегда давало повод для шуток, которые он переносил стоически. Чего не сделаешь 
ради любимого футбола!