их чувстве. Но наши отношения являлись сплошной тайной, причем большой. Этого 
хотел Саймон Фуллер, и, на мой взгляд, Виктория понимала, почему — по крайней 
мере, вначале. А кто я был такой, чтобы спорить? Честно говоря, все эти увертки 
и нырки на глубину, секретничанье и стремление быть вне поля зрения оказались 
сами по себе еще и прекрасным развлечением. Помню случай, когда Виктория 
приехала в Манчестер на концерт «Спайс Герлз». «Юнайтед» в тот же вечер 
проводил прием, где отмечал победу в премьер-лиге и завоевание чемпионского 
звания. Виктория приехала накануне и пришла ко мне в Уорсли, чтобы побыть 
вместе в моем доме. Мы договорились, что на следующий день я, после того как 
все мои функции в клубе подойдут к концу, попробую смыться и попасть в отель, 
где она остановилась. Ведь сама Виктория вечно торчала среди своих 
Спайс-девочек. Она просто не могла после их совместного концерта взять и 
исчезнуть неизвестно куда, а точнее, в северный Манчестер.
Я покинул нашу клубную вечеринку где-то около часа ночи, так что было уже 
поздно. Виктория устроилась в отеле «Мидленд», поэтому я взял такси и поехал 
через весь город, а по дороге позвонил ей, чтобы дать знать о своем приезде. На 
себя я надел длинный макинтош, вероятно, напоминая с виду персонаж из 
детективного фильма, и, прижимаясь к стене, прокрался в отель по задней 
лестнице и дошел на цыпочках до номера моей дорогой примы. Виктория, которая 
уже почти спала, открыла мне дверь, а затем я до середины ночи не давал ей 
заснуть своими разговорами. На следующее утро в какой-то момент, но наверняка 
очень рано, кто-то постучал в дверь. Я поспешил в ванную, чтобы спрятаться: как 
вы понимаете, я и этого шага тоже не придумывал, поскольку видел его во 
множестве кинофильмов. Выбирался я из «Мидленда» тем же способом, которым 
проник туда, предварительно вызвав такси, чтобы оно отвезло меня обратно в 
Уорсли. Только по дороге я понял, что единственными деньгами, имевшимися при 
мне, были несколько скомканных мелких купюр да мелочь, позвякивавшая в кармане. 
Пришлось пристально следить за счетчиком и выйти примерно за ярдов за 200 от 
своей входной двери, ибо моей наличности хватало именно на столько.
Раньше я никогда и ни к кому не питал подобных чувств. Едва встретив Викторию, 
я уже знал, что хочу жениться на ней, иметь с нею детей и всегда быть вместе. А 
сказать ей об этом я смог на самом первом нашем свидании, когда мы кружили 
неведомо где в ее MG. Я спешил как можно скорее сообщить ей про свои чувства. 
После того как мы встретились в первый раз, Виктория и я провели много времени 
врозь: она была длительном американском турне, а для меня это был разгар 
ошеломляющего сезона в составе «Юнайтед». Мы привыкали друг к другу, узнавали 
друг о друге и учились доверять друг другу в процессе тех порою четырехчасовых 
телефонных бесед, о которых уже шла речь. Я — не самый лучший говорун в мире, 
по крайней мере, до тех пор, пока не смогу узнать кого-то по-настоящему хорошо. 
Возможно, для нас пребывание на разных концах планеты являлось в те первые дни 
нашего знакомства далеко не худшим вариантом. Зато когда мы получили 
возможность быть вместе, то стали близкими людьми очень быстро. Однако при всей 
моей застенчивости и склонности иногда испытывать в компании некоторую степень 
смущения, когда дело доходило до разговора с Викторией, я чувствовал, что не в 
состоянии сдержаться, даже если бы мне того захотелось, и без всяких 
затруднений произносил именно то, что считал нужным. Никогда не забуду, как 
однажды вечером мы лежали с ней рядышком в доме ее родителей. Поверьте, это 
была самая простая и самая прекрасная беседа, какую только способны вести между 
собой два человека:
— Знаешь, я люблю тебя, Виктория.
— Знаешь, я тебя тоже люблю. Необходимость держать все это при себе наверняка 
не была моим выбором или моим решением, но я уважал обстоятельства, вынуждавшие 
Викторию смотреть на нашу ситуацию именно таким образом. Я вступил в Спайс-мир 
и понял, как важно для самих Спайс-девушек и для команды их менеджеров 
чувствовать, как они держат все под контролем. Я ни с кем не говорил о том, что 
происходит между нами. Мои родители знали, что у нас складываются какие-то 
отношения, но если говорить про «Юнайтед», я вовсе не собирался быть тем парнем,
 который однажды утром входит в раздевалку и начинает хвастать направо и налево,
 что ходит с поп-звездой. Это было не мое. Помню, как-то в понедельник я явился 
на тренировку после прекрасного уик-энда, проведенного с Викторией, и Бен 
Торнли спросил у меня, почему я в таком хорошем настроении.
— Я встречался с одной замечательной девушкой, — сказал я.
— С кем?
— Ну, просто с одной замечательной девушкой, которая живет в Лондоне.
Но все равно поползли самые разные слухи. Полагаю, это должно было случиться в 
любом случае.
И слухи стали с тех пор почти неотъемлемой частью того, что составляет нашу 
жизнь. А очень скоро после того, как отношения между нами сделались достоянием 
общественности, Виктории начали звонить по телефону и говорить, что в 
распоряжении газет есть фотографии, где я целую в своем автомобиле какую-то 
совсем другую девушку. Такого рода истории — полностью вымышленные — продолжают 
время от времени всплывать и по сей день. Конечно, доказать, что какой-либо 
факт не имеет места, куда более трудно, чем доказать обратное. Мы, тем не менее,
 привыкли к слухам и знаем, как и почему они возникают. Нам ведь приходилось 
сталкиваться с ними почти с самого начала. Но мы с Викторией доверяли друг 
другу тогда — так же, как доверяем и теперь. Если ты живешь с человеком, 
которого любишь, то в любом случае и при любых обстоятельствах знаешь в глубине 
души, что является правдой, а что нет.
Подобные сплетни расходились все более широкими кругами, и настал момент, когда 
мне пришлось иметь дело с полудюжиной фотографов, которые разбили лагерь возле