вам остается лишь одно: позволить им выйти наружу, а потом передать их дальше.
Когда мы с Викторией встретились в следующий раз, то решили, что за руль сяду я.
 Не скажу, впрочем, что у нас была какая-нибудь свежая идея насчет того, куда 
бы отправиться. Мама Виктории и ее брат, Кристиан, высадили ее в нашем любимом 
местечке для не слишком явных рандеву, на автостоянке «У городской черты». 
Когда она выходила из BMW своей мамы, Кристиан наклонился и прошептал ей:
— Хорошо хоть, что у него приличная машина. Я прочитал где-то, что Виктории 
нравится марка «Астон Мартинз», так что сумел раздобыть «на пробу» абсолютно 
новую модель DB7 серебристого цвета прямо из демонстрационного зала, сказав 
дилеру, что подумываю о ее покупке. Конечно, если бы это было сколько-нибудь 
важно для Виктории, я бы так и поступил. После минуты, посвященной нашему уже 
традиционному обмену фразами типа «Понятия не имею, куда ты хочешь пойти», мы 
остановились на поездке в южную часть города: ведь в бытность мою ребенком я 
вместе с мамой, папой, Линн и Джоан часто ездил туда на побережье. Кто 
заботился тогда о состоянии пляжа или моря? И кого это волновало? Мы всегда 
плескались где придется и наслаждались каждой минутой такого развлечения. Но 
теперь, когда мы объезжали город по северной кольцевой трассе, я внезапно понял,
 что в этом потрясном новом автомобиле имелось все, кроме карты. Хуже того, я 
совершенно не мог припомнить дорогу: привозил нас туда всегда папа, он сидел за 
рулем, а я, вероятно, торчал на заднем сидении и был слишком занят, валяя 
дурака вместе с Джоан, чтобы обратить хоть каплю внимания на то, куда мы 
движемся.
Но я же не мог сказать Виктории, что заблудился, еще до того как мы покинули 
Лондон, верно? Поэтому я просто ехал и ехал, пока мы не добрались прямиком в 
Кембридж, как оказалось впоследствии. Там мы остановились и съели пиццу в 
ресторане в самом центре города, не обращая ни малейшего внимания на то, что 
кое-кто из посетителей оборачивается в нашу сторону, а потом не ленится бросить 
на нас второй и третий взгляд. У меня было такое чувство, словно это заведение 
предназначено только нам двоим, мне и Виктории. Потом мы двинулись обратно в 
Лондон, и я, понятное дело, доставил свою девушку домой, к ее родителям. Не 
слишком рано, но и не слишком поздно. Да и вообще, наше свидание выглядело 
вполне благопристойным и традиционным: поздний обед, почти ужин на двоих, даже 
невзирая на тот факт, что мы съели его приблизительно в семидесяти милях к 
северу от того места, куда планировали отправиться.
Следующий наш выход в люди тоже оказался очень милым: на последнем ряду в 
кинотеатре где-то в Челси. Мы смотрели Тома Круза в ленте «Джерри Магуайр», но 
единственным персонажем, интересовавшим меня в тот вечер, была та, чью руку я 
держал. Знаменательным событием того же вечера было наше последующее 
возвращение в дом родителей Виктории, где мне предстояло впервые встретиться с 
Тони и Джекки. Мы вошли, и я был страшно смущен. Помню, что сразу сел на диван 
— большое коричневое сооружение, обитое кожей. А поскольку этот ценный материал 
был для красоты собран и как бы сколот такими маленькими пуговками, то я 
волновался насчет того, как бы мне не наделать слишком много шума, если я стану 
елозить по нему, стараясь усесться поудобнее.
Тут вошла мама Виктории и сама представилась. Когда в первый раз встречаешься с 
Джекки, она может показаться немного вспыльчивой и колкой. Во всяком случае, 
именно такое чувство я испытывал в тот вечер.
Вероятно, подобное ощущение во многом порождалось мной самим, поскольку мне 
было не слишком уютно в роли нового бойфренда ее дочери, отчего у меня 
усиливалось впечатление, что мать моей девушки немного резковата со мной, — 
даже в том случае, когда она и не думала обижать меня:
— Так вы, стало быть, футболист, не так ли?
Родители Виктории совершенно не интересовались этим спортом, но они жили в 
Гофс-Оук — лондонском районе, где проживало много футболистов, а это означало, 
что они наверняка знали кое-кого из более старших игроков, разумеется, 
неофициально, в порядке дружеского общения. После вбрасывания, произведенного 
Джекки, пришла очередь Тони:
— А в какой команде вы играете?
Чем бы они ни руководствовались, не думаю, чтобы им была по вкусу мысль о 
встречах их дочери с футболистом. Возможно, на первых порах ко мне прилипла 
чья-либо чужая репутация — по крайней мере, до того момента, когда мы 
встретились и они смогли судить обо мне самостоятельно. Не знаю, считали ли они 
всех футболистов парнями шумными, крикливыми и дерзкими, но я просто сидел себе 
на их диване и слишком нервничал, чтобы выдавить из себя нечто большее, чем 
несколько слов. Худо-бедно, но они все же не стали с ходу вышибать меня из дома 
по-футбольному, пинком, а спустя некоторое время пожелали доброй ночи и исчезли 
у себя наверху. На все сто уверен вот в чем: каждая мама и особенно каждый папа 
испытывают чувство, что нет на свете такого бойфренда, который был бы 
достаточно хорош для их маленькой девочки. Именно это соображение, а также факт 
моей принадлежности к числу профессиональных футболистов, пожалуй, и стали, по 
крайней мере отчасти, причиной того, что поначалу Тони и Джекки отнеслись ко 
мне c опаской. Тем не менее, они не хотели терять Викторию, а это означало, что 
у них должно возникнуть желание лучше узнать меня. И я доволен, что они 
действительно испытывали такое желание. Когда ты женишься на девушке, то 
становишься в том числе и частью ее семьи. Однако какими бы холодными, даже 
замороженными они ни показались мне в тот первый вечер, с тех пор Тони и Джекки 
относятся ко мне самым доброжелательным и радушным образом.
Как мне кажется, мы с Викторией настолько лучились счастьем, найдя друг друга, 
что без всякой опаски были готовы рассказывать об этом каждому встречному. Так 
уж оно бывает с теми, кто влюблен: они хотят, чтобы весь остальной мир знал об