И это было все. Я не мог придумать, что бы еще эдакое сказать. Саймон Фуллер 
какое-то время громогласно разглагольствовал об игре; не могу сказать, чтобы я 
запомнил хоть словечко из этого трепа. Она же возвратилась в свой угол, к 
Мелани. А я вернулся туда, где стояли мои родители. И через всю комнату смотрел 
оттуда на Викторию. Фактически даже не смотрел, а уставился — не мог оторвать 
от нее глаз. И потому хорошо видел, что Виктория тоже оглядывается в мою 
сторону и отвечает мне взглядом. Я должен попробовать взять у нее номер 
телефона или, по крайней мере, попытаться сказать ей хоть что-нибудь еще. Но я 
не сделал этого. Она ушла. И я ушел. Это был конец. Я упустил представившийся 
мне прекрасный шанс. Пришлось вернуться в автобус, и единственное, чем я могу 
похвалиться, так это тем, что сумел сдержаться и не начал от расстройства и 
полного разочарования биться головой о спинку переднего сиденья.
В течение следующей недели, как только я чуть-чуть превозмог чувство жалости к 
самому себе, мне удалось узнать немного больше о девушке моей мечты. Несмотря 
на упущенную возможность, встреча и шапочное знакомство с ней все же укрепили 
мою уверенность в возможности более благоприятного исхода. Я увидел сюжет об их 
группе в тележурнале «90 минут», где «Спайс Герлз» были показаны в футбольной 
форме, в том числе Виктория — в футболке «Юнайтед», а в тексте говорилось, что 
ей очень понравилось, как выглядит Дэвид Бекхэм. Я не больно знал, как все эти 
вещи делаются; возможно, эта цитата, приписанная ей, была просто высосана из 
пальца, причем не ее. Однако нет, ничего придуманного в этом, похоже, не было. 
И на следующей нашей домашней встрече она уже присутствовала на «Олд Траффорде».

На сей раз ее приняли по полной программе и на широкую ногу. Перед матчем 
Викторию поил, кормил, угощал и ублажал сам Мартин Эдвардс, председатель 
правления «Юнайтед». В начале каждого тайма она и Мелани выходили на поле, 
чтобы сделать первый удар по мячу. А теперь, после игры, она царила в помещении 
для игроков и как раз потягивала второй бокал шампанского. Я вошел и первым 
делом отправился пoприветствовать маму и папу. И поскольку мы с Викторией уже 
встречались прежде — пусть кратко и нервно, — мне было на сей раз куда легче 
бросить «привет» и ей. Выглядела она прямо-таки сказочно — в узеньких, как бы 
армейских брючках и коротком топе цвета хаки, с весьма низким вырезом; а уж 
фигура — просто невероятная, таких не бывает. Помню, я тогда опасался, как бы 
она не стала плохо думать обо мне, а также в своем «ручейке»: в верхней части 
этой ее ложбинки на груди темнело крошечное пикантное пятнышко, похожее на 
веснушку, на которое я уставился и просто не мог оторвать глаз.
Решение насчет того, что же мне теперь нужно сказать, было далеко не очевидным. 
Вот оно. Ты та, которую я ждал. Примерно такие слова крутились у меня в голове. 
Но ты ведь не можешь и впрямь говорить такое девушке, с которой едва обменялся 
парочкой слов, особенно если учесть, что в пределах слышимости стоят твои 
родители, не говоря уже о товарищах по команде. Присутствовала там и Джоан, 
причем она, как мне показалось, гораздо больше преуспела на ниве светской 
беседы с Викторией, чем я. По крайней мере, моя сестричка хоть немного 
соображала, какие чувства испытывал ее старший братец. А я сообразил сделать 
умный шаг и подошел к бару, чтобы подключиться к спиртному, которое все 
помаленьку пили. В следующее мгновение около меня оказалась Виктория. Пока было 
непохоже, чтобы мы знали, о чем же нам говорить, какие слова сказать друг другу.
 Как ты начинала? Что это значит: быть поп-звездой? А каким образом выглядит 
жизнь человека, зарабатывающего на жизнь футболом? Но в любом случае мы оба 
знали, что должны и нам очень хочется поговорить друг с другом, и как только мы 
— наконец-то — начали произносить хоть какие-то фразы, ни один из нас не мог 
остановиться. Но только спустя некоторое время я осознал, где нахожусь, обвел 
помещение взглядом и подумал: «Куда это все подевались?»
Впрочем, родители пока еще находились здесь. «О, нет. Только не Спайс-девушка»,
 — вероятно, бормотали они себе под нос. И еще пара-тройка каких-то людей вроде 
как бы задержались, словно они специально поджидали развития событий, желая 
своими глазами увидеть, что тут произойдет. Помню, как Виктория намеревалась 
выйти в дамскую комнату, а я испытал то не передаваемое ощущение, которое 
называется «теперь или никогда». Когда она возвратилась, я пробубнил нечто 
бессвязное — на самом деле это было приглашение на ужин. У меня не было ни 
малейшего плана. Я даже приблизительно не подумал о том, куда мы могли бы пойти.
 Это было чисто инстинктивное действие: мне не хотелось, чтобы она уехала. 
Виктория сказала, что должна вернуться в Лондон, поскольку в понедельник «Спайс 
Герлз» вылетают на турне по Америке. Но она спросила мой телефонный номер. 
Сердце у меня замерло, я стал соображать: «Ну, и что из этого? Так ведь ты же 
запросто можешь забыть, девочка, что он у тебя есть! Или потерять его! Или 
вообще решишь не звонить!»
— Нет, Виктория. Это я возьму номер у вас.
Она поковырялась в своей сумочке и вытащила оттуда посадочный талон на рейс до 
Манчестера, которым она прилетела сегодня утром. Записала на нем номер своего 
мобильника, потом зачеркнула его и дала мне вместо этого номер обычного 
телефона, который стоял дома у ее родителей. Тот драгоценный маленький кусочек 
картона все еще хранится у меня. Он показался мне настоящим сокровищем, и мне 
было ясно тогда, что я никогда не потеряю его. Но как только добрался домой, 
тут же нацарапал этот долгожданный номер на полудюжине листков бумаги и 
разложил в разных комнатах — на всякий случай.
Обычно в ночь после игры мне требуется целая вечность, чтобы лечь спать, а 
главное — заснуть: адреналин все еще продолжает прокачиваться через кровь даже 
пять или шесть часов спустя. В тот вечер я был еще более взбудоражен тем, что 
всерьез познакомился с Викторией. Но все-таки я, должно быть, в конечном итоге