повернулись к сеньору Вальдано, готовому к кульминации своего прерванного тоста.
 Мне уже не обязательно было слышать его дальнейшие слова; я и без того успел 
воспринять все, что он сказал до сих пор, и чувствовал себя в достаточной мере 
польщенным. А тот снова встал, и было видно, что он думает насчет того, где и 
как подхватить оборванную нить. А затем решил: суетиться ни к чему и просто 
рассмеялся. Время для высокого стиля ушло. И он рискнул немного воспользоваться 
своим английским языком:
— Дэвид и Виктория, добро пожаловать в Мадрид!
А я действительно почувствовал, что да, мы здесь.
Пока у меня и Виктории еще оставалось вечером время для того, чтобы умчаться и 
успеть заглянуть еще в два дома. Я поймал себя на мысли: А когда они вообще 
спят в этом Мадриде? Весь вторник прошел в делах и заботах, которые составляли 
приватную сторону того факта, что я перешел в мадридский «Реал». Среда обещала 
представить этот факт всему миру. Бруклин перестроился раньше других: другие 
дети, плавательный бассейн и садик за домом — большое спасибо. Потом он 
отправился вместе с мамой в гости к родителям кого-то из тех, с кем мы 
встречались днем раньше. Мне же предстояло дать два интервью: репортеры 
телеканала MUTV, принадлежавшего «Манчестер Юнайтед», прибыли в Мадрид, чтобы я 
мог сказать болельщикам команды «до свидания» и «спасибо», попрощаться с ними и 
поблагодарить за все. После этого телевизионный канал мадридского «Реала» хотел 
узнать мои первые впечатления о пребывании в испанской столице, а также 
выяснить мою реакцию на заявление Роберто Карлоса, восхищавшегося тем, что 
после долгого ожидания на «Бернабеу» наконец-то появятся сразу два красивых 
игрока. Эти два интервью, последовавших одно за другим без малейшей паузы, 
оказались неплохим способом провести утро — сладостным и одновременно горьким. 
Все шло очень хорошо, и мне доставляло удовольствие искать и находить ответы. 
Но в действительности мне хотелось самому задавать вопросы. Меня не могло не 
интересовать, каким образом болельщики в Мадриде и Манчестере смотрят на 
случившееся и что они думают о нынешнем повороте событий.
«Реал» выбрал в качестве места для моей встречи и знакомства с представителя 
СМИ и болельщиками баскетбольную арену, причем это решение было принято, 
задолго до того как я выбрал для себя футболку с номером 23. Pabellon Raimundo 
Saporta — спортзал имени Раймундо Пабельона — представляет собой огромный 
мрачный ангар, рассчитанный на пять тысяч зрителей и образующий часть 
тренировочного комплекса, который мадридцы называют Ciudad Deportiva — 
«спортивный городок». Наши автомобили с визгом свернули с главной дороги и, 
описав плавную кривую, подкатили к центральному входу. Снаружи нас поджидали 
десятки журналистов, а слева от себя я успел заметить небольшую площадку, где 
мне, теперь уже игроку «Реала», впервые дали возможность сделать несколько 
ударов по мячу перед болельщиками и приверженцами этой команды. Мы поспешили 
внутрь. Я знаю, что испанцы считаются людьми, которые не отличаются особой 
пунктуальностью, но здесь чувствовалось наличие жесткого графика, который все 
неукоснительно решили соблюдать. Я проследовал за кем-то по коридору, пока мы 
не уткнулись в некие тяжелые темные и совершенно непрозрачные портьеры, 
висевшие в одном из концов гимнастического зала. Все это немного напоминало 
ожидание выхода на сцену в школьной пьесе: когда я выходил на яркий свет из-за 
кулис, в моем мозгу промелькнула мысль, что со мной уже такое случалось. Всего 
за несколько минут до того как нам предстояло начать, пришел Хосе и объяснил, 
что у организаторов предусмотрен человек, который будет синхронно переводить то,
 что я скажу.
— Дэвид, ты сможешь делать небольшие паузы, чтобы дать ему время для перевода 
на испанский?
— Честно говоря, Хосе, я бы предпочел этого не делать. Что, если я остановлюсь, 
а потом не смогу продолжить?
Выступать с речами — это вовсе не то занятие, которым я зарабатываю на жизнь, 
но здесь мне требовалось, чтобы мое выступление прозвучало толково.
— А не может ли ваш человек на сей раз постараться и попробовать не отставать 
от меня?
Впрочем, у нас не было времени спорить. В полумраке я обменялся рукопожатием с 
сеньором Пересом, и меня представили Альфредо ди Стефано. Я уже спрашивал о нем 
на вчерашнем ужине.
— Действительно ли ди Стефано — самый великий из всех игроков, выступавших 
когда-либо за мадридский «Реал»?
— Нет. Он просто самый великий из всех игроков вообще.
Я видел коротенькие сюжеты, черно-белые и полупризрачные, изображавшие ди 
Стефано в деле, — играющим за команду «Реал», которая в конце пятидесятых годов 
выигрывала европейский кубок несколько сезонов подряд. Сеньор Перес был 
президентом «Реала», но человек, стоящий передо мной, был еще более важен, если 
говорить о духе клуба. В свои семьдесят с лишним лет сеньор ди Стефано и теперь 
все еще был крепок и внушал уважение. Почти физически ощущалось, насколько он 
гордится тем, где он сейчас был и чего достиг в «Реале» и для «Реала». Он, 
казалось, испытывал гордость и от того, что находился теперь здесь, вместе со 
всеми нами, являясь в такой же мере частью настоящего, как и частицей прошлого. 
Альфредо ди Стефано представляет собой для мадридского «Реала» то, кем Бобби 
Чарльтон есть и навсегда останется для «Юнайтед».
Чья-то рука потянулась вперед и отодвинула занавес. До сих пор я даже не 
понимал, что около нас стояли динамики, но теперь вдруг музыка — оперная ария — 
оказалась единственным, что мог слышать я или кто-либо другой, а голоса певцов 
эхом отзывались по всей арене. Сейчас предстоял наш выход. Мы делаем несколько 
шагов вперед, затем идем по сцене. Арена, раскинувшаяся перед нами, была