местах, которые, как они считают, будут для них подходящими. Опять-таки 
оглядываясь в прошлое, я думаю, что мне и здесь изрядно повезло, хотя 
понадобилось некоторое время, прежде чем я оказался там, где действительно 
чувствовал себя, словно дома.
Моими первыми хозяевами была шотландская супружеская чета, которая жила по 
Бэри-Нью-роуд, рядом с пожарным депо. Они были милыми людьми и очень хорошо 
относились ко мне и другим ребятам, которые у них жили. Поскольку мы все были 
молодыми парнями, впервые оказавшимися вне дома, с нами наверняка возникало 
немало проблем. Мы были не прочь огрызнуться, нагрубить и что-нибудь испортить, 
не говоря уже о набегах на кухню поздним вечером или даже ночью, чтобы срочно 
заморить червячка. Да и просто позабавиться мы тоже любили. Ушел я оттуда из-за 
несколько странного инцидента, который никак не вязался с моим пребыванием в 
этом доме. Как-то я пошел в гараж, чтобы захватить там малость шоколада, и 
забыл свой ключ от дома. Когда я вернулся и постучал в дверь, мне ответил муж 
нашей хозяйки, Пит. Он спросил у меня, где мой ключ, а когда я сказал, что, как 
мне кажется, я оставил его наверху, тот неожиданно слегка шлепнул меня по уху. 
Я не был в особом восторге от этого, и помню, как в тот же вечер мой отец, 
слышав от меня о происшествии, позвонил ему по телефону. Моя комната 
располагалась прямо напротив той, где сидел Пит, и я мог расслышать, как папа 
кричал в трубку. На этом мое пребывание в этом доме пошло к концу.
Я перебрался в другое жилье по Лоуэр-Броутон-роуд, где хозяйкой была женщина по 
имени Эви Коди. У меня сложились действительно прекрасные отношения с ее сыном 
Джонни, и я был просто счастлив там почти целый год. Моим напарником по комнате 
был Джон О'Кейн, которого я уже очень хорошо знал по каникулярным тренировочным 
курсам в «Юнайтед», когда мы еще жили у себя дома. Должен честно признаться, 
что в ту пору нам с Джоном приходилось изо всех сил стараться, чтобы попасть на 
утреннюю тренировку вовремя. И происходило так вовсе не потоку, что накануне 
вечером мы где-то допоздна пропадали: просто мы оба были парнями, которые 
любили поспать. Да и квартировали мы намного дальше, чем некоторые другие 
ребята, скажем Кейт Гиллеспи и Робби Савадж, которые жили почти рядом с 
«Клиффом». И, как мне кажется, совсем неудивительно, чти между всеми нами, 
жившими на квартирах, установились достаточно прочные связи — в 
противоположность манчестерским мальчикам, которые продолжили жить дома.
Через некоторое время клуб решил переселить нас, и именно тогда я оказался в 
семье у Энн и Томми Кей. Скажу так: сколь бы дружелюбно ни относились ко мне в 
других местах, я очень скоро стал жалеть, что не оказался у них с самого начала.
 Этот дом был устроен словно бы специально для меня. Я все еще тосковал по 
родительскому дому, но Энни и Тома можно было назвать вторыми мамой и папой — 
такими любящими и заботливыми людьми они оказались. С едой все тоже обстояло 
прекрасно. Их дом стоял почти прямо напротив тренировочного поля, так что я мог 
выбраться из кровати и попасть на работу всего за несколько минут. Это как раз 
то, что нужно, когда ты — подросток, который не умеет вставать рано утром.
Здесь я делил комнату с парнем по имени Крэйг Дин, которому из-за травмы 
позвоночника пришлось уйти из нашей группы прежде, чем он смог получить 
реальный шанс сделать что-нибудь конкретное. Через нескольких месяцев Энн дала 
мне старую комнату Марка Хьюза, которая смотрела окнами на игровое поле, 
расположенное по соседству с «Клиффом». Я любил эту комнату. Она была такого 
размера, который невольно вызывал чувство, словно ты попал в комнату своих 
родителей: большие симпатичные платяные шкафы в комплекте с туалетным столиком 
и зеркалом, куда приятно было смотреться, плюс внушительная двуспальная кровать,
 прижатая к стене в дальнем углу. Я привез с собой стереоаппаратуру, которую 
отец приобрел для меня, еще до того как я отправился в Манчестер; к ней я сам 
докупил большой и красивый телевизор. Думается, у меня имелось все, в чем я мог 
нуждаться. И я был по-настоящему счастлив. Супруги Кей помогли мне 
почувствовать себя так, словно я являлся членом их семьи. У Энн и Тома был 
единственный сын, Дэйв, и благодаря им у меня возникло такое чувство, как будто 
я — второй. Мне известно, что Энн долго держала у себя коробку со старыми 
монетами и разными вещами, которые я оставил после себя, когда уезжал от них, 
получив собственное отдельное жилье, и я всегда старался хоть изредка навещать 
их.
Почти сразу после того, как я перебрался в Манчестер, мне повезло встретить 
девушку по имени Дина, с которой я дружил на протяжении немалой — и лучшей — 
части последующих трех лет. Я не метался в разные стороны, как поступает 
большинство подростков, впервые очутившихся вне дома. Роман с Диной был в моей 
жизни событием, помогавшим мне чувствовать себя спокойным и как-то устроенным. 
Кроме всего, это были мои первые реальные взаимоотношения с девушкой. Мы 
прекрасно проводили время вместе независимо от того, отправлялись ли куда-либо 
или просто были наедине друг с другом. Это было еще и время, когда я поближе 
познакомился с некоторыми более тонкими нюансами взаимоотношений.
Однажды во второй половине дня я после тренировки отправился в компании с Гэри 
Невиллом, Кейтом Гиллеспи и Джоном О'Кейном в бильярдный клуб, хотя вначале мы 
собирались встретиться с Диной. Я стоял спиной к входной двери клуба и 
наклонился через стол, собираясь нанести удар по шару. Ннезапно я глянул чуть 
вверх и увидел, что щеки Джона заливает густой румянец. Он смотрел поверх моей 
головы. Я обернулся и сразу увидел позади себя, в дверном проеме, Дину. Мы с 
ней вышли на автостоянку. где я смог принести ей свои извинения, и все вроде бы 
шло к благополучному завершению, когда я по некой позабытой мной сейчас причине 
совершил ошибку, посмотрев на одно из окон клуба. Там стояли Гэри, Кейт и Джон. 
Я не мог слышать их, но зато отлично видел, что их плечи подпрыгивают 
вверх-вниз, поскольку вся троица хохотала, причем явно над той неприятностью, в