встречей в Лондоне команда пригласила меня и родителей поужинать вечером вместе 
со всеми игроками в отеле «Вест Лодж Парк», где они расположились. Меня ни 
капли не расстроило, что я заказал себе бифштекс, и потом не мог понять, когда 
и каким образом передо мной оказалась порция тунца. Сидел я не где-нибудь, а за 
главным столом вместе с тренером и основным составом. Они приготовили для меня 
подарок: одну из тех больших утепленных курток, в которых запасные ждут на 
скамейке. Она была велика мне приблизительно на шесть размеров. Я не увидел 
своих ладоней из рукавов, которые доставали мне чуть ли не до лодыжек, но все 
равно не снимал эту куртку по меньшей мере неделю. Сам я тоже не ударил в грязь 
лицом — у меня имелся подарок для шефа: авторучка. Алекс Фергюсон взял ее и 
посмотрел на меня:
— Спасибо, Дэвид. И скажу тебе вот что: я воспользуюсь именно этой ручкой, 
когда нужно будет подписать твой контракт с «Манчестер Юнайтед».
В связи с этим, может показаться странным, что у меня вообще могли возникать 
какие-то сомнения относительно того, с кем я собираюсь подписывать контракт 
будучи школьником, которому еще не исполнилось и тринадцати лет. Но я 
действительно получал массу удовольствия от тренировок в команде «Шпор», и у 
меня сложились самые добрые отношения с человеком, который отвечал у них за 
работу с молодежью, Джоном Монкером. Важно было также и то, что «Уайт Харт 
Лейн» находился в пятнадцати минутах пути от дома. И хотя папа, пожалуй, еще 
больше меня мечтал, что я стану играть за «Юнайтед», он принимал указанный 
фактор во внимание, когда мы однажды сели всерьез потолковать на сей счет. Это 
не был разговор типа: вот что ты должен сделать. Нет, вопрос ставился иначе: 
что ты хочешь сделать? Мы решили, что должны для начала по меньшей мере 
выяснить, что «Шпоры» собираются нам предложить.
Вероятно, я все время интуитивно ощущал, что в конечном итоге должен попасть в 
«Юнайтед». Встреча между мной, отцом и Терри Венэйблзом, который успел 
возвратиться из Испании и в этот момент тренировал «Шпоры», оставила у меня 
такое чувство, что передо мной больше вопросов, чем ответов. Джон Монкер завел 
нас в кабинет Терри. Я смог бы и сейчас нарисовать всю эту сцену: Терри уронил 
что-то на пол — то ли чипсы, то ли арахис — и, продолжая сидеть на своем стуле, 
наклонился, пытаясь подобрать рассыпанное. Потом поднял взгляд на нас:
— Ну, Джон, что ты намерен рассказать мне про этого парнишку? Я постарался не 
обращать внимания на то, что он совершенно не запомнил меня по Барселоне, как 
будто та наша встреча случилась давным-давно, сто лет назад. У меня сложилось 
впечатление, что хотя я тренировался в «Шпорах» уже несколько лет, старший 
тренер действительно не имел ни малейшего понятия, кто я такой. И я просто не 
мог удержаться от мысли обо всех моих поездках в Манчестер. Алекс Фергюсон знал 
обо мне все. Он знал все о каждом мальчишке. Он знал их родителей, братьев и 
сестер. Это показалось важным для меня, важным для моего будущего. В «Юнайтед» 
у тебя всегда возникало такое чувство, словно ты здесь часть большой семьи.
«Шпоры» сделали нам по-настоящему щедрое предложение, которое представляло 
собой шестилетний контракт: два года в качестве школьника, потом два года 
стажером, тренирующимся в составе молодежной команды, и затем два года уже в 
качестве профессионала. В голове у меня молнией вспыхнула мысль: К тому времени,
 когда мне стукнет восемнадцать, я смогу сидеть за рулем «Порше».
— Итак, Дэвид, ты готов подписать контракт с «Тотенхэмом»? — спросил Терри в 
конце концов.
Папа посмотрел на меня. Он никогда не был отцом, который стремится принимать 
решения вместо меня.
Я вздохнул:
— Мне бы хотелось подумать об этом, м-р Венэйблз. А в голове у меня тем 
временем стучало одно: «Юнайтед»! Это обязательно будет «Юнайтед»!»
Конечно, мама, папа и я серьезно обсудили услышанное. Думаю, что маме бы 
понравился мой приход в «Тоттенхэм», — во-первых, из-за дедушки, а еще и потому,
 что это означало для меня возможность оставаться дома, — но она держала свое 
мнение при себе. В любом случае ни она, ни папа не собирались оказывать на меня 
давление. Все мы понимали, что если бы я в конце концов подписал контракт со 
«Шпорами», то дела сложились бы для меня прекрасно. На «Уайт Харт Лейн» я был 
бы счастлив, находился под присмотром и обо мне бы хорошо заботились. Но для 
начала нам следовало побывать на «Олд Траффорде», где у нас тоже было назначено 
свидание.
Я поехал туда с родителями, и мы долго беседовали в дороге, которая проходила 
по автостраде, сплошь утыканной заправками и станциями техобслуживания. Теперь 
нам было известно, каковы конкретные предложения «Тоттенхэма», и мы с папой 
пришли к согласию, что фактически фигурирующая в этом деле сумма денег не столь 
уж важна. Тут не проводилось никакого аукциона. Единственным, в чем я нуждался, 
было ощущение безопасности. Я хотел знать, что получу шанс проверить и показать 
себя. Если бы «Юнайтед» предложил мне такое же шестилетнее обязательство, какое 
брал на себя «Тоттенхэм», то мое мнение было бы однозначным, и заработная плата 
не играла бы тут ни малейшей роли. В противном случае мы возвратимся назад в 
Лондон, и я подпишу контракт со «Шпорами».
Это было 2 мая 1988 года, в мой день рождения — мне как раз исполнилось 
тринадцать. «Юнайтед» проводили домашний матч с «Уимблдоном», и Алекс Фергюсон 
ждал нас:
— Привет, Дэвид.
Этот человек знал меня. Я знал его. И я доверял ему. То же самое можно сказать 
о моих родителях. Мне специально на этот случай купили модную спортивную куртку,
 а в «Юнайтед» вручили еще и клубный красный галстук, который я носил весь 
оставшийся день. Мы пошли обедать в гриль-бар, где основной состав команды