Это была такая встреча, в которой у нас ни на минуту не возникало чувство, что 
мы проиграем. Но чем дольше она продолжалось, тем сильнее было и ощущение, что 
выиграть ее нам тоже никогда не удастся. Девяносто минут тяжкого труда миновали.
 Мы закончили этот матч по нулям и проходили дальше, получив в следующем круге 
в качестве противника Данию. Больше тут не о чем было говорить; игроки сидели в 
раздевалке, заливая в рот воду, но горло у них было слишком сухим, чтобы ее 
проглотить. Сам матч остался в моей памяти каким-то мутным, расплывчатым пятном.
 Вот что я помню четко, так это наше самочувствие в течение многих последующих 
часов — мы были выжатыми почище любого лимона и иссушенными до предела, причем 
как физически, так и психически. На следующие несколько дней мы все погрузились 
в состояние какого-то изнеможения. Но мы ни на минуту не сомневались в себе, 
хоть и знали, что дома, в Англии, кое-кто задавался вопросом, а не был ли 
аргентинский успех одноразовым. Наша команда финишировала в группе F второй, 
позади Швеции. Но действительно ли Англия играла достаточно хорошо, чтобы 
теперь идти и идти вперед?
Разговоры с Викторией и Бруклином помогали мне поддерживать в себе запал. Я 
скучал без своей семьи. В моем гостиничном номере установили видеофон, и я мог 
теперь беседовать с Викторией лицом к лицу — ведь когда у твоей жены семь 
месяцев беременности, ты хочешь знать о каждом ударе малыша в живот и о каждом 
ее приступе боли. У нас было много чего сказать друг другу, даже если бы мы не 
говорили ни словечка о матчах, которые я проводил в Японии. Время, посвященное 
телефонным разговорам с домом, было паузой, позволявшей отдохнуть от футбола и 
от напряженности. Я даже смог по видеофону увидеться и потолковать с Бруклином: 
он сидел перед объективом, болтая со мной или хвастаясь своим новым велосипедом,
 на котором потом разъезжал по всей спальне.
Меня одолевали плохие предчувствия насчет встречи с Данией. Возможно, их 
причиной явилось истощение — в том числе психологическое — после невыносимой 
жары в Осаке, но я думаю, тут было и кое-что другое, более серьезное. Мы знали, 
что в случае победы нас, вероятно, ждет игра с Бразилией, и все уже как бы 
заглядывали вперед и оценивали эту перспективу, хотя сначала нам еще предстояла 
встреча с Данией, которую требовалось обыграть, чтобы пройти дальше. Датчане 
представляли собой хорошо организованную и физически крепкую команду. Почти все 
игроки ее сборной выступали сейчас в Англии или, по крайней мере, успели там 
поиграть на протяжении своей карьеры. Я опасался, что ситуация может оказаться 
похожей на наш первый матч в группе против Швеции, когда хорошее знакомство 
наших противников с английскими футболистами и их манерой игры пошло им на 
пользу, но нисколько не помогало нам. С другой стороны, я верил в нынешнюю 
команду Англии, верил, что у нас есть реальный шанс осуществить в 2002 году то, 
чего не удавалось сделать с 1966-го. Недоставало только уверенности, что в 
субботу днем мы будем в надлежащем расположении духа, дабы превратить свои 
потенциальные возможности в конкретный результат.
Непосредственно перед этой встречей я огляделся вокруг и понял, что ошибался. 
Мы были настолько же готовы биться с Данией, как незадолго до этого — с 
Аргентиной. Лица игроков и язык их тел говорили только о хорошем: никакого 
страха, никаких отвлечений, ни какой напряженности. Каждый был сосредоточен на 
игру и ждал начального удара с центра поля, будучи, пожалуй, более спокойным и 
непринужденным, чем мне когда-либо доводилось видеть сборную Англии. «Ниигата» 
была очередным новым для нас стадионом, но ребята выглядели так, словно 
единственной тренировки, проведенной на его поле накануне вечером, оказалось 
достаточно, чтобы они почувствовали себя здесь, как дома. Подобный настрой у 
игроков уже сам по себе прекрасен и меняет жизнь. Ты смотришь на своего 
напарника по команде и видишь, что он полностью готов к борьбе, а это помогает 
и тебе лучше нацелиться на предстоящее сражение. Точно таким же образом влияет 
на тебя контакт с другим коллегой по команде, который стоит рядом с первым. А к 
тому моменту, когда чей-то взгляд падает на тебя, ты и сам излучаешь максимум 
уверенности в себе и в успехе общего дела. Это и есть та энергия, которая 
проносится по раздевалке в последние минуты перед началом удачного матча. И в 
этот день я знал, что мы полностью готовы.
Когда мы шли через туннель и выходили на поле, я поймал себя на том, что смотрю 
не на своих товарищей по команде, а на футболистов Дании. По тому, как они 
шагали, бросая по сторонам нетерпеливые взгляды, можно было ощутить, насколько 
они нервничают. Возможно, это и не был страх в чистом виде, но нечто очень 
похожее — полное отсутствие веры в себя. Мы обладали психологическим 
преимуществом. Жесткие парни вроде Томаса Гравесена и Стига Тофтинга решительно 
топали ногами и что-то рычали себе под нос, как будто изо всех сил старались 
показать, что они не лыком шиты. Но их поведение всего лишь подчеркивало то, 
что многие другие датские игроки будто уже спеклись и вообще слабо представляют,
 куда они движутся. Я был не единственным, кто это заметил. Пока мы разминались,
 Рио негромко спросил у меня:
— Ну, и как тебе это? Похоже, они малость перепуганы.
Думается, мы победили Данию раньше, чем начали игру с центра. И это оказалось 
совсем неплохо, особенно если учесть, что сегодня был единственный раз за все 
лето, когда травма действительно причиняла мне огорчения в процессе игры. Вроде 
бы до сих пор моя нога вела себя всё лучше и лучше, и я это чувствовал чуть ли 
не с каждым днем. Против Дании я решил обуть бутсы с шипами обычной длины. Поле 
на «Ниигате» заливал дождь, так что фактически у меня не было никакого выбора. 
До сего времени основной дискомфорт ощущался в верхней части плюсны, но в тот 
вечер у меня болела вся нижняя часть стопы. Возникало такое ощущение, словно 
каждый раз, когда я сильно отталкивался от земли, чтобы протолкнуть мяч вперед 
или ударить по нему, а также когда вращал сломанным местом, пробуя резко