это было так же просто и ясно, как дважды два. У нас вообще сложились хорошие 
привычки, связанные с тренировками, и я, к примеру, всегда заботился о том, 
чтобы приходить на каждую, причем приходить вовремя. Это было нетрудно, 
поскольку я любил тренировки и вкладывал в них всего себя. Но существовала еще 
и другая причина, по которой из нас получилась такая хорошая команда: в 
«Риджуэй Роверз» всегда и всё стремились делать правильно.
В очень многих детских командах в первую очередь замечают самых талантливых 
ребят. Там очень суетятся вокруг сильных индивидуальностей. В «Риджуэе» этого 
себе не позволяли: только попробуй немного похвастать, как тебя тут же поставят 
на место. Все должно делаться ради команды. Во мгновение ока мы начали 
выигрывать игры на ноль, сами иногда забивая по десять-одиннадцать голов, и 
окружающие стали видеть в нас что-то особенное. К нашим мальчикам начали 
присматриваться профессиональные клубы, и мне думается, что команда «Вест Хэм» 
стала интересоваться мной, когда мне было лет одиннадцать. Но Стюарт, Стив и 
мой папа решили, что никому из нас нет никакой нужды связываться с серьезными 
клубами, пока мы не станем старше. Если мальчишка тренировался вместе с 
профессиональным клубом, то действовало правило, согласно которому он не мог 
одновременно тренироваться в команде Воскресной лиги. Я не хотел ничего такого 
и не был готов к этому. Все мы крепко держались за «Риджуэй». Оглядываясь назад,
 я думаю, что в конечном счете именно этот серьезный подход стал причиной того, 
почему столь многие из нас потом смогли добиться успеха. Мы с самого начала 
учились таким понятиям, как долг и преданность.
Мне требовалось также научиться тому, как играть в футбол, не заигрываясь. 
Поскольку я был мельче большинства напарников, мне обычно доставалась изрядная 
порция тумаков. Папа неизменно вбивал в меня, что в большинстве подобных 
случаев самое лучшее, что можно сделать, — это просто встать и продолжать игру, 
как я и поступал, когда гонял мяч вместе с его приятелями по «Уодхэм лодж». 
Кроме того, он научил меня, как избегать травм. Поскольку я был крайним, а еще 
и потому, что люди уже кое-что слышали обо мне, то мне часто приходилось иметь 
дело с защитником, который пытался ударить меня по ногам. Папа учил меня, как 
сохранять мяч, перемещаясь по полю, и вместе с тем быстро избавляться от него, 
едва только он оказывается под контролем. Его уроки и сегодня все еще помогают 
мне как профессиональному игроку обходиться без лишних царапин и ссадин. И это 
— лучший способ играть в футбол. Когда мне было лет десять, у меня выдалось 
время для вынужденного отдыха из-за травмы — неприятность, которая случается с 
большинством мальчиков-футболистов. Когда ты все время бегаешь и прыгаешь, 
особенно на твердых покрытиях, это неизбежно заканчивается чрезмерными ударными 
нагрузками на колени, голени и лодыжки. В моем случае особенно страдали пятки: 
сначала у меня было такое чувство, словно в них вонзают булавки, а затем они 
стали болеть во время и после матчей или интенсивных тренировок. Я пробовал 
подкладывать в свои бутсы кусочки пенопласта, но в конечном итоге пришлось 
устроить перерыв и на время отойти от футбола. Как ни печально, но я просто не 
мог играть, не мог тренироваться. Не мог даже погонять мяч в парке. То были 
самые длинные пять недель в моей жизни, и я о них никогда не забывал. Наблюдать 
за футболом со стороны, вместо того чтобы играть в него, — это по-прежнему 
заставляет меня лезть на стенку.
Период «Риджуэй Роверз» был прекрасным временем для всех нас, причем не только 
для игроков. Наши семьи тоже были вовлечены в процесс, касалось ли это стирки 
нашей формы, необходимости отвозить и привозить нас, участия в дальних поездках 
или сбора денежных средств. Команда просуществовала и держалась вместе на 
протяжении целых шести лет, и это подразумевало, что вместе находились и наши 
родственники. А ведь люди не могут проводить столько времени рядом, не 
становясь достаточно близкими друг с другом. Хорошо помню отца Мики Хайда, Кена,
 имевшего обыкновение носить прическу из многочисленных коротких косичек, и 
прямо вижу его рядом с моим папой — буквально бок о бок, — как они по 
воскресеньям вместе стоят у самой боковой линии, пристально наблюдая за игрой 
«Риджуэя». Родители довольно часто организовывали в пятничные вечера ужины и 
танцы, чтобы собрать деньги, необходимые для команды. Хотя именно отец возил 
нас на тренировки, наша мама, вероятно, потратила на меня и мой футбол почти 
столько же времени, как и он, несмотря на то что много работала парикмахером. 
Она была единственной из матерей, которая умела водить машину, так что если 
надо было ехать куда-либо на микроавтобусе, ей всегда приходилось заканчивать 
работу пораньше. И когда папа отсутствовал, именно мама оказывалась тем 
человеком, кто доставлял меня туда, где я должен был находиться, и к тому 
времени, когда я должен был туда попасть, причем со всеми нужными мне 
причиндалами, уложенными в подходящую сумку. Оглядываясь назад, я понимаю, что 
этот период наверняка был весьма трудным для моих сестер, если учесть, какая 
значительная часть нашего семейного времени уходила на меня из-за моих занятий 
футболом. Я как-то говорил с Линн на эту тему, и она призналась, что 
действительно чувствовала себя по этой причине несколько заброшенной. Сестра 
была на три года старше меня, имела своих друзей и попросту жила своей жизнью. 
Но когда мы вместе были в школе, Линн, невзирая ни на что, всегда прикрывала 
меня, если возникала неприятность. До сих пор помню, как в Чингфордской средней 
школе я однажды во время обеда поспорил в очереди на раздачу со 
старшеклассником. Закончилось это тем, что он выволок меня на детскую площадку 
и стал лупить. Именно Линн отвела меня тогда домой. Она удостоверилась, что я в 
порядке, и позаботилась о том, чтобы учителя в школе не узнали о случившемся. 
Однако футбол она действительно нисколечко не любила. Мы оба теперь обзавелись 
собственными семьями: у Линн и ее мужа Колина растут дочь и сын, Джорджина и 
Фредди. И хотя сейчас мы из-за детей видимся друг с другом не особенно часто, я