Ошибки благословенны. Они могут быть трагичны по форме, но не по существу. 

Ошибки поворачивают на цель, когда умеешь читать их. Искусство обращения с 
ошибками и отличает удачника от неудачника, победителя от просителя, талант от 
посредственного умника... 

Впрочем, случалось и по-другому. Сяду - и нет желания шевелиться. Кажется, 
везде и всюду теряешь себя. Жизнь ускользает. Все дни - мимо. Ничего не помнишь.
 Только помосты, диски... Я непростительно сорю днями, а смысл спорта ради 
результата бледен, ущербен, и вся игра преувеличенно серьезна. 

Не проще ли, не честнее сразу заняться чем дорожу? 

И однозначность ответа: к той, другой жизни я не готов, скорее даже беспомощен, 
а там борьба. И гораздо более суровая, изощренная - на знаниях и воле, которых 
у меня еще нет! 

И еще - о молчании. Кто молчит, изменяет истине, навешивает тяжесть и боль на 
других. И принципы - они для выводов! Непрерывности выводов. Новых упорств 
жизни. 

Не лгать, не играть в кумира, не выдумывать себя. Быть собой. Быть преданным 
движению, устоять в себе. Не дать себя выдумывать. Быть собой. 

А пока искать себя, пусть через спорт. Выходить на верное направление, главное..
. Но и тогда я знал твердо: не буду приживальщиком от побед, не дам себя 
раздавить, обезличить победами. Это не дозволяло самолюбие, но еще в большей 
степени это соответствовало убеждению: большой спорт имеет смысл, пока ты 
сохраняешь способность к росту. Нет этой способности - нет спорта, лишь голый 
смысл выгоды вместо спорта. Поэтому я не страшился поражения. Его не могло быть.
 Не пустые слова - ведь впереди жизнь, новое приложение себя. 

Я спешил. Достать заветные килограммы - и уйти! Есть это внутреннее 
обязательство, радость и злость постижения цели, а за ними - все новое, все 
сброшу с плеч... Перевод слова "атлет" с греческого означает "бороться, 
трудиться, терпеть, переносить бедствия". Точно так! 
Глава 68. 


Я, конечно, тешил себя выдумками, но в веренице тренировок, освоении новых 
весов, озорстве натиска на новые рекорды и поединках я слышал свою музыку. Дней 
в жизни мало, как мало! Вышагнуть за убогость "килограммового" движения. 

Заложенная природой страсть к владению телом, подчинению борьбы своей воле - 
великое искушение! Тяготы тренировок смывала музыка настроения. 

Эйнштейн утверждал: научное творчество-это процесс одной природы с искусством 
вообще. Я жил именно таким ощущением. И спорт я не представлял без этого 
приложения. Я многое выдумывал, многое идеализировал, но разве можно без мечты? 
Мечта и лишенные мечты. Расточительство силы и скупость расхода. Копеечность 
каждого шага. Торжествующий мещанин, вооруженный дипломом и чином, везде и по 
мере возможностей столбит участки... 

Жизни еще предстояло вколачивать некоторые истины, противные всему моему 
существу. 

Очень скоро я уверился: слава - это необходимость новых побед, это долг перед 
обществом, причем долг с процентами. И очень высокими. А со стороны она 
казалась такой уютной, удобной... 

"Когда общество доходит до известной высоты развития, тогда оно начинает 
требовать от своих членов, чтобы у них были определенные и сознательные 
убеждения и чтобы они держались за свои убеждения. Кроме обыкновенной честности,
 является тогда высшая честность, честность политическая..." (Писарев Д.. И. 
Соч., т. 3. М., 1956. С. 95-96). Я понимал это как самостоятельную твердость 
убеждений. И разве от отсутствия похвал хуже то, чему ты предан? 

Спорт давал и здесь предметные уроки. Еще бы, это такая жизнь! 

Разве ограниченная духовность силы не есть насмешка над человеком, 
издевательство и обнаженность наживы? Разве победа - только победа, высшая 
правота, и все? Разве она по своей природе лишена разборчивости? Если 
победитель - значит, уже прав? 

Как ни странно, спорт воспитывал отвращение к самонадеянности силы и победам, 
которые нередко приучают к неразборчивости средств. Я презирал победы от 
барышей. Барышей любого порядка. 

Я старался понять смысл силы. Силы вообще. Справедливость силы. Да, вышагнуть 
за убогость только "килограммового" движения!