О характере наших тренировок в Риме и обстановке дает некоторое представление 
очерк Оскара Стейта - одного из организаторов современной английской тяжелой 
атлетики. Очерк тем любопытен, что, несмотря на дружеский тон, Стейт не 
относился к числу моих доброжелателей. Он это доказал на чемпионате мира 1962 
года в Будапеште и еще много лет спустя, когда уже и память затирала 
подробности поединков. 

"Если поднятие веса является высшим мерилом деятельности атлета всех времен, 
тогда Юрий есть тот человек! "Считаете ли вы возможным набрать в сумме 
троеборья 1322 фунта (600 кг.- Ю. В.)?" 

Я был потрясен, когда чемпион мира Юрий Власов из России задал мне этот вопрос. 
О чем думал этот человек? Ему еще предстояло одолеть олимпийский рекорд в 1185 
фунтов. 

Я осторожно ответил: "Быть может, это и возможно, но не очень".

Я полагал взять интервью у Власова, однако не владею русским. Решил найти 
переводчика и приятно поразился, когда мне сказали, что Власов владеет 
французским. Это открывало возможность беседы без помех. 

До сих пор я считаю это интервью с человеком, который добился высшего мирового 
достижения, огромным событием. Для меня Юрий новый и ценный друг. 

Власов совершенно не походит на некоторых темпераментных штангистов, любящих 
покрасоваться, такой он везде - на публике и без нее. Поэтому он не со всяким 
расположен говорить. Однако тем, кто понимает толк в тяжелой атлетике, он 
доступен. 

Я сидел, очарованный легкостью, с какой он поднимал веса. В паузах он 
присаживался ко мне, готовый объяснить свои приемы работы и вообще взгляды на 
спорт. Другие штангисты, возможно, держат в секрете свои методы тренировки, но 
Юрий ответил на все вопросы и сообщил много интересного. Я получил привилегию 
наблюдать его во всех трех упражнениях классического троеборья, делая при этом 
соответствующие записи. 

Его тренер - Богдасаров - показал даже тренировочную тетрадь Юрия, что 
позволило получить любые данные. Несомненно, между Власовым и тренером близкое 
и гармоничное взаимопонимание. Тренер консультировал его перед каждым подходом. 
Богдасаров гордится Юрием, как сыном. Он с той же гордостью объяснил мне, что 
"Власов не является исполином-тяжеловесом, но настоящий атлет со сложением 
Геркулеса!". 

В ту тренировку Власов поднял около 12 тонн (заурядная по тоннажу тренировка.-Ю.
 В.}\ 

Как я уже отметил, Власов потряс меня вопросом: возможен ли результат в 600 кг?.
. На последней римской тренировке в Аквиа Асетоза Юрий сказал мне: "Я, вероятно,
 очень быстро оставлю помост. Хочу посвятить себя другому делу. Тренировки и 
чемпионство отвлекают. Поднятие штанги ведь еще не все..." 

К дням наших встреч на Олимпийских играх он закончил Военно-воздушную 
инженерную академию имени Жуковского. Врожденное дарование, научно обоснованные 
методы тренировок, настойчивость, стремление к победе и совершенству открыли 
возможность для Юрия Власова стать сильнейшим в мире!" 

Я тренировался в брюках, финальные разминки постарался отработать без 
свидетелей, не считая Оскара Стейта. Никто не должен ведать о болезни. Рассказ 
Стейта подтверждает, что мне это удалось. А нарывы выперли по голубиному яйцу 
каждый. Врач олимпийской команды Зоя Сергеевна Миронова неукоснительно 
прокачивала через меня пенициллин. До сих пор помню дюжину игл в бедре сразу. 
Баллон насасывался пенициллином, соединялся с иглой, опустошался. И опять в 
насасывание... А потом меня рвало. Не дай бог об этом узнают! Готов на все - 
лишь бы работать! Я столько к этому дню шел! Если бы я знал, что меня ждут!.. 

Нарывы опадали, чтобы после очередной тренировки снова ожить. Все же лошадиными 
дозами антибиотиков удалось держать воспаление в границах (нарывы, проросшие 
уже едва не до кости, вскрывали в Москве). 

Эх, уторопить бы время! 

Я вел себя так, будто совершенно здоров. Встречался с Брэдфордом. Он производил 
куда более сильное впечатление, чем Шемански. Большой Вашингтонец был 
превосходен. Что там наколдует на помосте, увидим. Борьба рассудит. Но как 
великолепна эта мускулистая грудь-наковальня! А энергия жима! Этот чистый жим! 
Плавный, неукротимый... 

Доброе мастерство. Добрый жим. Штанга теряла внушительность в его руках. И при 
всем том ничего от искусственной силы-ожирения, звероподобности. Могучий,