Несколько раз видел, как Брэдфорд откуда-то возвращался на такси. Он выносил из 
"Волги" саженные плечи медленно, неловко. Сначала появлялись ноги, а потом 
выдергивался необъятный торс. Он приятно басил, небрежно распахивая пальто и 
рассчитываясь с таксистом. 

Я возвращался, пробовал читать. Страницы перелистываю, а в голове ни словечка. 

Должен выстоять, должен... Не думайте: жизнь сама не складывается. Она всегда - 
проявление воли, по-иному не бывает. 
Глава 13. 


От итальянского тренера Эрманно Пиньятти я проведал, что на чемпионате "Йорк 
Барбэлл клаб" несколько месяцев назад Эшмэн "накрыл" Брэдфорда. Победу 
обеспечило преимущество в толчковом упражнении на 45 фунтов (20,41 кг). Об этом 
в своей книге Хоффман пишет: "Эшмэн придушил Большого Вашингтонца". 

Не придушит ли Эшмэн и меня в толчковом упражнении? 1 сентября в Чикаго он 
толкнул 195 кг, а в Стокгольме год назад чисто взял на грудь и встал с весом 
202,5 кг! И рывок - ведь Эшмэн всего семь месяцев назад владел мировым 
рекордом! И Эшмэн молод. Лишь на два года старше меня. 

Большой Вашингтонец затрет в жиме, Эшмэн - в рывке и толчковом упражнении. 
Собьют, вымотают... 

Эх, Владимир Владимирович, и в самом деле, зачем я "такой большой и такой 
ненужный"?.. 

Я тогда зачитывался любимым поэтом Маяковского Уитменом, понемногу самим 
Маяковским, а также Верхарном и Байроном. А Шелли, сколько ни вчитывался, 
оставался чужим. Зато странно сильно переболел Державиным... 

"Упал двенадцатый час, как с плахи голова казненного..." 

В Варшаве я не знал, что на тренировке в Йорке Эшмэн повторил рекорд Эндерсона 
в толчковом упражнении - 440 фунтов! Не знал, что с подставок вытолкнул на 
прямые руки 451 фунт (204,5 кг)! По тем временам ошеломляющие результаты! 
Впрочем, любой из них все равно не давал Эшмэну первое место. Это определило и 
его поведение в Варшаве, и решение затем бросить спорт. Летом 1960 года Эшмэн 
внезапно уходит. Навсегда. Его время уже в прошлом. Брэдфорд и Шемански 
подрезали всякую надежду, а на подходе и другие... 

Итак, я ждал, ждал... 

Даже во сне подпоясывался широким ремнем для страховки позвоночника и шнуровал 
штангетки... 

Но как звала сила! Какой вдруг непреодолимой становилась жажда к испытаниям 
силы! Как славно носить в себе силу! 
Глава 14. 


Во второй половине 40-х годов не просто слава, а подчас истеричная, безудержная 
слава сопутствует Григорию Новаку. Он был не только первым чемпионом мира в 
СССР, но и своеобразной фабрикой мировых рекордов в жиме. Тогда любой мировой 
рекорд советского спортсмена являл событие. А Новак рекорды клепал десятками. В 
итоге их набралось свыще 60! 

Имя Новака знали даже подростки: человек-легенда! И даже проигрыш Шемански не 
шибко отразился на его популярности. Для молодых атлетов он был идолом. Лишь 
уход в цирк и годы постепенно стерли память о нем. 

Трофим Ломакин. Знатоки понимали и ценили его самобытную силу. Жаль, сгубил он 
талант и погиб рано, едва переступив за пятьдесят. Мы тренировались вместе с 
1956 по 1961 год, и я неоднократно оказывался свидетелем того, как после 
трех-четырех месяцев вольного режима (он заходил в зал один-два раза в неделю, 
дабы показаться начальству), этот уже немолодой атлет за три месяца входил в 
форму и выигрывал чемпионаты мира или страны. А ему уже тогда хорошо было за 
тридцать. И какова же физическая одаренность, если он на "своем режиме" 
держался почти десять лет на уровне мировых результатов! 

Ни в одном атлете я не встречал такого звериного чутья на нагрузки. Ломакин не 
интересовался выкладками, графиками, но свои нагрузки определял безошибочно. 
Предметом его постоянных вышучиваний были мои расчеты, осмеивал он и тех, кто 
участвовал со мной в экспериментах. Наедине он всегда повторял одно и то же: 
"Гони ты их!.." И это была не обычная грубость. Он искренне считал всех, кто 
сам не несет нагрузки, но зарабатывает от спорта, дармоедами... 

Помню одно из его писем. Взволнованно, трогательно он спрашивал, что случилось,