совесть... 

Критика слишком серьезный инструмент. Толстой все выскребывал нутро явления - 
"критика". Записи о том разбросаны по разным годам. Со всех сторон подступает. 

"...Светские критики - нравственные кастраты, у которых вынут нравственный нерв,
 сознание творимости жизни своей силой" (Запись в дневнике 22 ноября 1890 года).
 

О старом писано и круто, но сколько созидательной силы в словах: сознание 
творимости жизни своей силой! Критика должна не разрушать. Созидание - вот 
приложение рук человека и его совести. 

"Дело критики - толковать творения больших писателей, главное - выделять; из 
большого количества написанной всеми нами дребедени выделять - лучшее. И вместо 
этого что же они делают? Вымучат из себя, а то большей частью из плохого, но 
популярного писателя, выудят плоскую мыслишку, коверкая, извращая писателей, 
нанизывая их мысли. Так что под их руками большие писатели делаются маленькими, 
глубокие - мелкими и мудрые - глупыми. Это называется критика. И отчасти это 
отвечает требованиям массы - ограниченной массы - она рада, что хоть чем-нибудь,
 хоть глупостью, пришпилен большой писатель и заметен, памятен ей; но это не 
есть критика, то есть уяснение писателя, а это затемнение его..." (Запись в 
дневнике 14 февраля 1892 года). Понимание природы того, о чем судишь и чему 
выносишь приговор. Понимание значимости труда. И труда и личности. 

Спорт - это явление современной жизни. К нему приложимы и оценки культуры 
вообще. 

И вовсе неплохая памятка для критики и критика: 

"Биограф знает писателя и описывает его! Да я сам себя не знаю, понятия не имею.
 Во всю длинную жизнь свою только изредка, изредка кое-что из меня виднелось 
мне" (Запись в дневнике 27 октября 1889 года). 

Человек в росте, в движении. Он всегда другой. Что знаешь об этом движении? Как 
знаешь? Каким днем судишь? 

Стоячая вода... 

И об ошибках, коими зло попеняют иной раз: "Чтобы люди не ошибались и не 
страдали? Да ведь это одно средство познания своих ошибок и направления пути" 
(Запись в дневнике 7 ноября 1889 года). 

Кстати, Шаляпин писал, скорее даже жаловался: "Думается... критика и 
недоброжелательство - профессии родственные..." 

Справедливость силы во имя творения жизни... 

А вот в документах о Толстом выкопал я любопытное свидетельство жандармского 
генерала А. И. Спиридовича - светила розыска и его теоретика. Оставил генерал о 
партиях социал-демократов и социал-революционеров подробнейшие исследования. 
Бесценный материал для историка. Признанием способностей генерала явилась его 
карьера: почти до самой революции отвечал за личную безопасность царя. 
Справлялся успешно. Но начинал карьеру жандарма Спиридович в Москве при 
Зубатове, и тогда кое-какой розыск прямехонько привел его в Ясную Поляну. И тут 
- шалишь! Предъявил начальник молодому Спиридовичу высочайшее повеление, по 
коему запрещалось когда-либо беспокоить Толстого (Жандармы смели беспокоить 
Толстого. При Александре II нагрянули с обыском. Однако мировая слава писателя 
сделала невозможным повторение подобного. Поэтому уже для внука Александра II 
Толстой был неприкасаем). Выше царя оказался Лев Николаевич! И еще раз 
подтвердилось пророчество Пушкина: талант - это сила! 
Глава 99. 


Только голая сила, и человек ради силы есть несчастье, явление уродливое, 
своего рода ущербность. Ум, самостоятельность мышления и отсюда определенность 
поведения (а это и есть интеллигентность)-едва ли не основной закон 
человеческой красоты. Лишь в сплаве этих свойств сила становится благородным 
"металлом". К людям одной силы, поклонениям только силе, воспитанным на голой 
силе, вполне уместны слова Альберта Эйнштейна: "Я глубоко презираю тех, кто 
может с удовольствием маршировать в строю под музыку; эти люди получили мозги 
по ошибке - им бы хватило спинного мозга. Нужно, чтобы исчез этот позор 
цивилизации..." Эйнштейн считал интеллигентность высшей красотой человека. 

Борьба за высшее достижение - это наука, искусство, разум. И это присуще 
человеческой красоте, ибо открывает жизнь. Борьба во всей ее многообразности 
есть открытие жизни. 

Ле Корбюзье в письме к группе архитекторов Йоханнесбурга писал 23 сентября 1936 
года: "...Я хотел бы, чтобы архитекторы стали... людьми с богатейшим духовным