спускавшегося над бухтой парашютиста. Этим человеком был лётчик Яков Мошковский.
 Если бы не неприятность, случившаяся накануне, он прыгал бы вместе с Миновым. 
Для этого и приехали они вдвоём в Крым.
    По заданию командования они знакомили лётный состав Военно-Воздушных Сил 
Чёрного моря с парашютным делом. Когда они выполняли показательные прыжки, на 
полигоне им пришлось приземляться при сильном ветре на неровную площадку. Тут и 
повредил себе ногу Мошковский. А за две недели до этого смелым спортсменам 
пришлось пережить значительно больше.
    …Сначала всё шло как нельзя лучше. На прыжок дали согласие девять лётчиков. 
Девять из состава эскадрильи! Минов был очень доволен. Год назад, когда он 
проводил первые в Союзе занятия по парашютному делу в авиационной бригаде, 
прыгать согласились только три человека.
    Прыжки с парашютом, конечно, явились для жителей большим событием. На 
аэродроме, помимо лётчиков, мотористов и техников, находились их семьи, 
представители городских организаций. Сюда пробралось много ребятишек. Громкими 
аплодисментами приветствовали зрители прыжки Минова и Мошковского и приземление 
двух пилотов, впервые опустившихся под куполом парашюта. Воодушевлённый успехом,
 Минов отправился сбрасывать третьего новичка — Журавлёва. Над аэродромом Минов 
велел пилоту сбавить газ и дал команду Журавлёву приготовиться к прыжку. 
Отделясь от самолёта, Журавлёв чересчур резко оттолкнулся ногами. Из-за этого 
он стал падать неправильно, переворачиваясь на спину, и выдернул вытяжное 
кольцо в тот момент, когда встречный поток воздуха препятствовал нормальному 
раскрытию ранца. Маленький вытяжной парашют, выскочивший под действием 
пружинного механизма, на мгновение был прижат к голове Журавлёва, а затем попал 
под нижнюю кромку неполностью расправившегося купола основного парашюта и 
зацепился за неё спицами.
    Вскоре купол, неравномерно наполненный воздухом, стал из-за нарушения 
симметрии вращаться вокруг вертикальной оси; он скручивался и опускался всё 
быстрей.
    Журавлёв не сумел вовремя воспользоваться запасным парашютом и выдернул его 
кольцо слишком поздно — до земли оставалось не более 30 метров.
    Лётчик посадил самолёт. Ошеломлённый происшедшим, Минов увидел бежавшего 
навстречу Мошковского. Глубоко дыша, бледный Яков Давидович застёгивал карабины 
лямок.
    — Дайте мне прыгнуть, — сказал он.
    — Подождите, Яша… Не надо… — неуверенно начал Минов.
    — Это надо мне, и вам, и всем, — решительно прервал его Мошковский.
    Минов понял, что возражать не следует.
    — Хорошо. Прыгайте, — разрешил он. И, поцеловав Яшу, добавил: — Только без 
всяких фокусов!
    Мошковский всё-таки прыгнул с “фокусом”. Он оставил самолёт на высоте не 
более 200 метров и благодаря этому приземлился буквально рядом с людьми, 
окружавшими тело погибшего.
    Эта смелая, даже дерзкая демонстрация в какой-то степени устраняла 
тягостное впечатление у свидетелей несчастного случая. Но всё же в душу 
лётчиков, записавшихся на прыжки, запало сомнение, их вера в безотказность 
парашюта была поколеблена. Этих сомнений не рассеяли и сообщения о причинах 
случившегося, сделанные Миновым в тот же день на партийном собрании, а на 
следующий день — на собрании жён лётчиков и на общем собрании личного состава 
эскадрильи. И вот тогда у Леонида Григорьевича Минова родилась мысль: прыгнуть 
с парашютом погибшего в присутствии всех, кто был на аэродроме в момент 
катастрофы. Он сказал об этом Мошковскому. Мошковский просил разрешить этот 
прыжок ему. Минов категорически возражал и, чтобы прекратить возникший спор, 
строго заявил:
    — Прыгать буду я. И вообще прошу помнить, что командую прыжками я, а не вы.
    “Вероятно, Яша сомневается в благополучном исходе прыжка, — подумал Минов.
 — Нет, буду прыгать сам!” В глубине души он был тронут. Ему вспомнилась 
история их дружбы. Они познакомились год назад. Мошковский первым из лётчиков 
авиационной бригады выразил горячее желание прыгать, стал помощником Минова, и 
они вместе организовали прыжки, положившие начало советскому массовому 
парашютному спорту.
    — Прыжок выполню я! — повторил вслух Минов.
    — Тогда вот что, — предложил вмешавшийся в их разговор комиссар отряда, — 
давайте решим спор жеребьёвкой. Мошковский имеет одинаковое право на прыжок.
    — Не одинаковое! Он уже прыгал после гибели Журавлёва…
    — На исправном парашюте, не вызывающем никаких сомнений, — перебил комиссар.
 — Нет, нет, справедливость требует жеребьёвки, товарищ инспектор ВВС по 
парашютному делу, — добавил он в шутливом тоне.
    И Минов согласился: он почему-то верил, что прыжок достанется ему. В 
присутствии лётчиков комиссар протянул Леониду Григорьевичу две спички:
    — Спичка с головкой — прыжок.
    К торжеству Мошковского, Минов вытянул спичку без головки.
    …Они сидели рядом в задней кабине самолёта. Минов мрачно думал обо всём 
случившемся, поглядывал на молчаливого Яшу и всё больше жалел о том, что 
согласился на жеребьёвку.
    Когда самолёт оказался над центром аэродрома, Мошковский пожал руку 
товарищу и приподнялся. Через несколько секунд он камнем полетел вниз, и с 
трепетом следивший за его падением Минов увидел, как над Яшей открылся купол 
парашюта. А вечером в товарищеском кругу комиссар сказал лётчикам:
    — Я считаю своим долгом извиниться перед товарищем Миновым и поднять бокал