пронзённый”, как позади нас послышались чьи-то шаги. Обернувшись, мы увидели 
какого-то человека в кожаной куртке и сапогах. Он удивлённо глядел на нас, на 
гондолу и покачивающуюся над деревьями оболочку. Это был лесник, привлечённый 
далеко разнёсшимся шумом падения субстратостата.
    Коротко пояснив случившееся, мы уточнили своё местонахождение и 
осведомились, куда обратиться за помощью. Лесник сказал, что нам может помочь 
расположенная поблизости войсковая часть. Его прервал громкий треск: не 
выдержав сильного раскачивания, обломилась верхушка осины. Гондола скользнула 
вниз и повисла в двух метрах от земли. Вот и хорошо! Аркадий забрался в неё и 
сообщил в обсерваторию наши координаты. Ему отвечали, что на место аварии 
немедленно выезжает комиссия.
    — Кто со мною пойдёт в воинскую часть? — спросил лесник.
    — Иди ты, Игорь, — решил я.
    Оставшись вдвоём, мы с Новодережкиным коротали время за беседой. Аркадий 
рассказал мне подробности полёта, незадолго до этого выполненного им вместе с 
Семеном Гайгеровым и Сергеем Сёминым — молодым пилотом нашего отряда. Тридцать 
пять часов пробыли они в воздухе и опустились в прикаспийской степи, не сумев 
из-за отсутствия балласта долететь до видневшегося впереди населённого пункта. 
Но населённый пункт, пока они складывали оболочку, бесследно исчез. Это был 
мираж!
    Аэронавты, растянув антенну, пытались связаться с городом Гурьевым. Сёмин 
слышал, как Гурьевская радиостанция переговаривалась с пароходами, самолётами. 
На его сигналы ответа не последовало: сдало питание передатчика.
    Любопытными деталями был насыщен рассказ Аркадия. Ночь, проведённая в 
безлюдной степи. Кабаньи и волчьи следы вокруг места посадки. Надпись, 
оставленная на оболочке: “Здесь 26 сентября 1951 года опустился аэростат. 
Экипаж ушёл на поиски населенного пункта на север”. Встреча с 
колхозниками-казахами. Экспедиция, снаряжённая на верблюдах, для вывозки 
аэростата и в довершение всех приключений — ещё одна полная неожиданность. 
Из-за сильного ветра море вышло из берегов и, разлившись на много километров, 
затопило аэростат. Гондола едва виднелась вдали над водой!
    На сушу удалось вынести радиостанцию, парашюты и тёплую одежду. Гондолу 
крепко присосало ко дну. Пакет с оболочкой, наполнясь водой, стал настолько 
тяжёлым, что его невозможно было стронуть с места. Лишь на следующий день, 
когда на помощь пришло больше людей, аэростат вырвали из водяного плена.
    Вспоминая всё это, Новодережкин, сам того не замечая, увлёкся, глаза его 
блестели. И мне подумалось, что ему могли бы позавидовать многие молодые люди, 
знающие слова “полёт”, “мираж”, “аэростат” только по книгам.
    Издалека донёсся шум мотора. По лесу к нам двигался большой танк. На нём 
стояли солдаты и какие-то штатские. Ба! Знакомые все лица! Тут были заместитель 
директора обсерватории Пинус, доктор Перескоков, Масенкис и Карамышев. Танк 
расчистил площадку, достаточную для складывания материальной части. Под 
натиском могучей стальной машины многолетние деревья валились, как колышки. Мы 
вскрыли разрывное, освободили оболочку от остатка газа, тщательно осмотрели её 
и выяснили причину разрыва материи. Причина оказалась легко устранимой.
    Неделю спустя субстратостат отремонтировали, и я с Зиновеевым и Старициным 
поднялся для испытания оболочки в воздухе. Пробыв на высоте 12000 метров три 
часа, мы убедились в том, что ремонт сделан надёжно и неприятностей, подобных 
пережитым нами, больше не случится.
ЗРЕЛОСТЬ
    Июньским днем 1948 года я глядел на одетую в красочный летний наряд землю 
из окошка транспортного высотного самолёта, который мчал меня вместе с группой 
парашютистов в район Саратова. Там, над широкой приволжской степью, нам 
предстояло совершить рекордный ночной групповой прыжок.
    Всю прошлую зиму нас готовил к побитию рекорда тренер-командир парашютного 
отряда Центрального аэроклуба, мастер спорта лётчик Глеб Освальд. Мы 
систематически летали на большую высоту, выполняли дневные и ночные прыжки с 
самолёта, тренировались в термобарокамере, в которой искусственно создаются 
низкое давление и свирепый холод стратосферы. Наша подготовка закончилась 
двухнедельным отдыхом в санатории под специальным врачебным наблюдением.
    Мои спутники, удобно разместясь в креслах, глядели на открывавшийся внизу 
пейзаж и весело переговаривались. Какие все они замечательные спортсмены! Начав 
свой путь в авиации укладчиком парашютов, Владимир Кривой стал опытным 
лётчиком-испытателем, известным парашютистом. Примерно такая же авиационная 
биография бывшего моториста и укладчика парашютов Сергея Коробова. Отважному 
парашютисту и лётчику, командиру корабля Владимиру Доросеву доверялись рейсы 
особой важности. Прославленная рекордсменка инженер Елена Владимирская — 
обладательница выдающихся рекордов — в то время была единственной женщиной, 
совершившей ночной прыжок с высоты 6680 метров.
    Самый молодой из моих спутников двадиатидвухлетний Владимир Иванов уже 
тогда имел двести десять прыжков с парашютом и, как хороший лётчик, стал 
командиром звена Центрального аэроклуба.
    Прибыв на место, мы, в ожидании подходящей погоды, не теряли времени даром. 
Ещё и ещё раз изучали кислородную аппаратуру, тренировались на земле в полном 
снаряжении, высоко поднимались на самолёте. Особое внимание уделяли мы подгонке 
кислородных масок. Плохо подогнанную, недостаточно прочно прикреплённую маску 
может при прыжке сорвать. И тогда парашютиста, находящегося на огромной высоте, 
ждёт неминуемая гибель. Но в нашем распоряжении имелись надёжные маски, 
сконструированные Александром Александровичем Перескоковым. Благодаря простому 
и удобному приспособлению они прилегали к лицу очень плотно. Прилетевший с нами