барокамере детей, заболевших коклюшем. В некоторых случаях понижение 
атмосферного давления благоприятно действовало на течение этой болезни.
    Несмотря на то, что мы летали на больших, тяжело нагруженных 
субстратостатах при самых различных метеорологических условиях, у нас не бывало 
никаких происшествий за исключением двух-трёх неприятных случаев, явившихся 
результатом нашей собственной небрежности.
    Перед одним полётом, стоя в гондоле, я, как обычно, потянул клапанную 
верёвку, чтобы убедиться в нормальной работе клапана. Потянул и сразу 
почувствовал — что-то неладно. Гляжу: оболочка оседает — из неё быстро выходит 
водород. Единственный раз за всю нашу практику при снаряжении клапанную верёвку 
по ошибке присоединили к разрывному устройству. Не попробуй я клапана, — 
произошла бы авария.
    Однажды на стартовой площадке заканчивалось газонаполнение субстратостата. 
Чтобы присоединить гондолу, оболочку стали “сдавать” на стропах. Вдруг 
неожиданный порыв ветра сильно накренил её. В стартовой команде оказались 
неопытные люди. Они растерялись и отпустили верёвки. Огромная оболочка 
перевернулась завязанным аппендиксом кверху и осталась в таком положении, 
удерживаемая командой лишь с одной стороны. Субстратостат мог оторваться и 
улететь. Следовало немедленно освободить его от водорода. Сделать это можно 
было только одним путём: добраться по верёвкам до верхней части оболочки и 
разрезать её ножом.
    На это нелёгкое дело без долгих размышлений решился молодой помощник 
доктора Перескокова — Игорь Старицин, в ведении которого находилась наша 
барокамера и кислородное оборудование гондол. Игорь увлекался спортом и 
художественной самодеятельностью. На вечерах, иногда происходивших у нас в 
конференц-зале, он с пылом читал монолог Чацкого, а в товарищеском кругу 
исполнял свою любимую песенку из оперетты “Холопка”:
…Губы, как кро-овь,
Чёрная бро-овь
Счастье сулят нам и любовь!
    Между нами говоря, из этого пения мало что получалось, особенно из 
“кро-ови” и “бро-ови”. Но Игорь был глубоко убеждён в своих вокальных данных.
    Все это, однако, не мешало Старицину с увлечением заниматься своей работой. 
Он был секретарем комсомольской организации обсерватории, а впоследствии первым 
секретарем райкома комсомола. Работая в отряде, он неоднократно участвовал в 
высотных полетах и показал себя смелым, волевым аэронавтом. Сейчас Игорь учится 
в высшей партийной школе.
    Старицин по верёвочным снастям ловко добрался до оболочки и полез по ней 
кверху. Стало трудно перехватывать руки. Но Игорь сумел долезть почти до 
аппендикса. Вынув нож, он мигом прорезал в материи большую щель. Оболочка стала 
опускаться.
    Кто знает, как обернулось бы дело, если бы не физическая тренировка 
Старицина? Этот случай лишний раз показывает, насколько важно воздухоплавателям 
систематически заниматься спортом, воспитывать силу, ловкость и волю. Трудно 
даже предусмотреть все обстоятельства,когда эти качества могут помочь аэронавту 
выйти из опасного положения.
    Вот, например, что произошло однажды на лётном поле. Стартовая команда 
подтягивала за поясные верёвки приземлявшийся дирижабль. Сильный порыв ветра 
неожиданно вырвал корабль из рук людей, и он стал подниматься. Все бросили 
верёвки, но работник эскадры, державший гайдроп, не успел его отпустить и был 
поднят на высоту в несколько сот метров. Не растерявшись, он прочно, 
“восьмёркой” обкрутил ноги канатом и в таком положении висел под дирижаблем. 
Экипаж, увидев необыкновенное происшествие, полетел над каналом, проходящим 
вблизи Долгопрудной, и стал осторожно снижаться с таким расчётом, чтобы 
невольный пассажир опустился на воду. Всё окончилось благополучно. Находившийся 
на краю гибели “воздушный гимнаст”, отпустив гайдроп, спокойно поплыл к берегу.
    А вот другой случай, имевший место в дни войны при обучении десантников и, 
к сожалению, завершившийся трагически. Автолебёдка опускала аэростат наблюдения,
 из гондолы которого только что выпрыгнуло несколько парашютистов. Сидящий в 
гондоле пилот-инструктор Андрей Гришин готовился принять на борт очередную 
группу обучающихся. Когда свисающие с аэростата поясные приблизились к земле, 
за них ухватились солдаты. Техник, управлявший лебёдкой, зазевался, не 
остановил её вовремя, и трос, на котором удерживался аэростат, лопнул. Аэростат 
стремительно взмыл вверх. Гришин с ужасом глядел на весящего в трёх метрах от 
гондолы на носовой поясной верёвке молодого солдата…
    У нас есть строжайшее правило: ни в коем случае не обматывать вокруг руки 
поясных верёвок при наполнении и выпуске в полёт аэростатов. Пренебрежение этим 
правилом и привело солдата к тому, что его внезапно утащило в воздух. Пилот 
ничем не мог помочь ему.
    — Держись! — кричал он. — Сейчас пойдём вниз!
    Но имевший большую сплавную силу аэростат не слушался клапана и продолжал 
подниматься.
    — Подтянись и обвяжись верёвкой! — приказывал и просил Гришин.
    Руки солдата, слабея, выпускали поясную. Беззвучно пошевелив губами, он 
сорвался и камнем полетел вниз.
    Смелый, физически тренированный человек, вероятно, вышел бы победителем в 
этой борьбе за жизнь. Мне вспоминается, как мужественно вели себя мои молодые 
товарищи Аркадий Новодережкин и Игорь Старицин, когда попали вместе со мною в 
довольно опасную переделку.
    Наш субстратостат более часа дрейфовал на высоте 10700 метров. Глубоко под