Саша оставался верным себе. Полёты на аэростатах — вот что целиком 
захватывало его. Я понимал это, но и парашютные прыжки сами по себе были, по 
моему мнению, очень увлекательны.
    Вскоре у нас организовался кружок начальной подготовки парашютистов. На 
первое занятие этого кружка я пришёл с чувством первоклассника, впервые 
явившегося в школу. В одной из аудиторий на столах лежал развёрнутый во всю 
длину парашют. Мы почтительно щупали его шёлковый купол, от которого тонкими 
белыми ручейками бежали стропы.
    Впоследствии парашют много раз был моим верным спутником в воздухе. Я 
привык к нему, как привыкает солдат к автомату, но чувство уважения, которое 
испытываешь, когда укладываешь, осматриваешь или надеваешь парашют, со временем 
даже усиливается. И он заслуживает этого — замечательный друг лётчиков, 
спаситель многих жизней, чудесный и простой аппарат, позволяющий человеку 
уверенно опускаться на землю с любой высоты!
    Вряд ли сейчас найдутся люди, не верящие в парашют. Но двадцать пять лет 
назад его надёжность и безотказность следовало всячески подчёркивать. С этого и 
начал руководитель кружка Федоров.
    — Прежде всего следует знать, что парашют очень прочен и, безусловно, 
надёжен, — сказал он, а затем объяснил, что купол парашюта может порваться лишь 
тогда, когда вес груза, приходящийся на 1 квадратный метр его поверхности, 
превысит полтонны. Каждая шёлковая стропа выдерживает нагрузку в 150 
килограммов, а все двадцать восемь строп — более чем 4 тонны. Так же прочны 
металлические детали — пряжки и карабины, которыми пристёгивается подвесная 
система.
    Мы слушали, стараясь не проронить ни слова. Оценив нашу внимательность, 
Фёдоров сразу же приступил к изложению теории прыжка. Её основы интересны, 
сравнительно просты и доступны всякому, кто знаком с физикой. Впрочем, больше 
теории нас, конечно, привлекало изучение устройства парашюта, правил его 
укладки и надевания. Не терпелось узнать, как выполняется прыжок, как должен 
действовать парашютист в воздухе. Но прошло несколько занятий, прежде чем 
каждый из нас получил возможность, щёлкнув карабинами, застегнуть на себе лямки 
и взяться рукой за магическое вытяжное кольцо.
    Однажды наш руководитель сказал:
    — Ну, товарищи, в воскресенье узнаем, кто из вас боится прыжков.
    — Поедем прыгать с вышки? — догадались мы.
    — Конечно, — подтвердил Федоров. — Пора устроить вам экзамен.
    В глубине Краснопресненского парка культуры и отдыха стояла первая в нашей 
стране парашютная вышка. Она представляла собой деревянную, суживающуюся кверху 
ферменную башню, несколько напоминавшую буровую вышку. На её вершину вели 
зигзаги узкой, крутой лестницы. Там, на высоте восьмиэтажного дома, выступала 
маленькая площадка, откуда производились прыжки. Парашют, готовый к услугам 
желающих прыгнуть, находился рядом за перилами площадки. Он свисал с 
горизонтальной балки, протянувшейся в сторону, подобно стреле грузоподъёмного 
крана.
    Подняв головы, мы разглядывали вышку и раздумывали над предстоящим 
испытанием.
    Саша Крикун — балагур и шутник — спросил:
— Ну, братишки,
Прыгнем с вышин? —
и захохотал, довольный своим каламбуром.
    — Мы-то прыгнем, а как вот ты, рифмоплёт? — язвительно ответил кто-то.
    — Как же! Прыгнете… если “помогут”, — добродушно смеялся Крикун. Кивнув, на 
вышку, он сделал выразительное движение руками и коленкой.
    Но большинству из нас было не до шуток. Многие молчали и явно нервничали. 
Подошёл Федоров и, построив нас, сказал:
    — Сейчас начнём, товарищи. Всем ясны правила прыжков?.. Первым прыгаю я, 
потом пойдёте по списку.
    Через несколько минут наш наставник появился на краю площадки. Мы увидели, 
как он протянул руки к лямкам парашюта, слегка нагнулся и мгновение спустя, 
раскачиваясь, повис под опускавшимся куполом.
    Когда он коснулся земли, раздался голос неугомонного Крикуна:
    — Вы, ребята, как знаете… (тут Крикун с нарочито испуганным видом сделал 
несколько шагов в сторону)… а я пошёл!
    Все рассмеялись. Это вызвало полезную разрядку. В то время из-за отсутствия 
опыта прыжки с вышки производились примитивно и были связаны с некоторым риском.
 Прыгающий не надевал на себя, как это делается теперь, подвесную парашютную 
систему, а продевал кисти рук в прикреплённые к стропам матерчатые кольца. 
Быстрый спуск продолжался, так же как и на современных вышках, на расстоянии 
примерно 3 метров, пока вступали в действие парашют и соединённый с ним 
противовес. Случалось, что трос противовеса заедало, тогда следовал сильный 
рывок, который мог повредить руки.
    Первым после Фёдорова предстояло прыгать мне. Должен сознаться, что я 
поднимался по лестнице без особого воодушевления и, добравшись до верха, имел, 
вероятно, не очень бодрый вид. Мне сначала показалось, что обслуживавший вышку 
инструктор смотрел на меня с холодным любопытством. Но он дружески улыбнулся, 
открыл барьерчик, загораживающий край площадки, и подал мне матерчатые кольца, 
прикреплённые к лямкам, от которых уходили вверх стропы парашюта.
    — Проденьте руки и крепко держите лямки… Подвиньтесь сюда. Так. Смелее!
    Я окинул взором парк, изгиб Москвы-реки, ближние кварталы Красной Пресни. 
Потом поглядел вниз. Меня охватили противоречивые чувства: инстинктивная боязнь