закончено проектирование стратостата и началась его постройка. Требовалось 
преодолеть немало препятствий. Огромная оболочка объёмом около 20000 кубических 
метров имела особый раскрой и некоторые специальные, нигде до этого не 
применявшиеся детали. Много нового было внесено и в конструкцию герметической 
гондолы, в её разнообразное оборудование. Каждая часть стратостата, каждый 
установленный на нём прибор должны были пройти тщательные испытания.
    В постройке принимал участие ряд заводов и исследовательских учреждений. И 
везде возникали трудности, появлялись новые вопросы. Фомин и Волков энергично 
добивались их своевременного разрешения. Горячую поддержку и помощь им 
оказывали ЦК ВЛКСМ и газета “Комсомольская правда”.
    Настал день, когда в баллонном цехе нашего воздухоплавательного отряда 
аккуратно уложили парашютирующую оболочку и поставили блестевший свежей голубой 
краской шар диаметром в 2 метра — герметическую гондолу с надписью “СССР ВР60 
Комсомол”.
    Командиром стратостата назначили Фомина, его помощником Крикуна и научным 
сотрудником Волкова, а меня — запасным членом экипажа.
    Приближался полёт, в котором был сконцентрирован весь накопленный нами опыт,
 вся наша любовь к воздухоплаванию. В памяти один за другим возникают эпизоды 
тех дней.
    …Вот Фомин поднимается по лестничке, открывает люк и забирается в гондолу. 
Я встаю на ступеньку и, облокотясь на обод люка, гляжу внутрь паровой комнатки, 
которая приютит в стратосфере моих друзей. Всё в гондоле напоминало о сложности 
и трудности путешествия в далёкие заоблачные пространства. Здесь были штурвалы 
управления, навигационные приборы, самописцы давления, температуры и влажности 
воздуха, радиостанция, аппаратура для наблюдения за космическими лучами, 
оптическими явлениями в стратосфере и для взятия проб воздуха на разной высоте.
    Фомин (в который уже раз!) внимательно осматривает гондолу, любовно 
прикасается к приборам. Потом садится около радиостанции и кладёт руку на 
телеграфный ключ. Скоро, скоро этот ключ будет отстукивать точки и тире, 
передавая радиограммы о ходе полёта. Взглянув на меня, Саша, улыбаясь, 
вспоминает полюбившееся нам стихотворение Константина Симонова, посвящённое 
Амундсену:
…По радио всю ночь бюро погоды
Предупреждает, что вокруг шторма —
Пускай в портах швартуют пароходы
И запирают накрепко дома…
    Я смотрю на друга и думаю, что и сам он, сидящий в этой замечательной 
гондоле, в своём кожаном реглане — настоящий исследователь неизвестного, герой 
удивительных и смелых путешествий.
    В цех входят Волков, Крикун и доктор Спасский. Сегодня предстоит 
генеральное испытание “жизненной аппаратуры”. Экипаж занимает свои места. 
Закрываются оба люка гондолы. Крышки люков плотно прижаты замками к резиновым 
прокладкам. Теперь гондола загерметизирована — надёжно изолирована от внешнего 
воздуха. Это даст возможность пилотам жить и работать в стратосфере. Более 
полувека назад великий русский учёный Дмитрий Иванович Менделеев указал на 
такой способ проникновения человека в область больших высот, разработал принцип 
герметической гондолы для воздушного шара и тем самым изобрёл стратостат.
    Приникнув к одному из круглых иллюминаторов, имеющихся в верхней и нижней 
частях гондолы, я вижу, как Фомин поворачивает краник на большом блестящем 
шаровидном сосуде с жидким кислородом. Кислород, испаряясь, начинает поступать 
в гондолу. Одновременно Саша пускает моторчик регенерационной установки. 
Вращаемый моторчиком вентилятор гонит внутригондольный воздух через патроны с 
химическими поглотителями. Благодаря этому воздух освобождается от выдыхаемых 
людьми углекислоты и влаги. Шар с кислородом, моторчик, поглотители — это и 
есть “жизненная аппаратура”. Без неё в закупоренной гондоле можно было бы 
просуществовать лишь весьма незначительное время. По такому же принципу будут 
обеспечиваться жизненные условия для экипажей межпланетных ракет.
    Постучав в иллюминатор, делаю друзьям прощальный жест. Их не дождаться, они 
освободятся от своего добровольного заточения только через десять часов.
    Летом и осенью 1939 года мы кропотливо изучали материальную часть, приборы 
и научное оборудование стратостата-парашюта. Фомин, Крикун и Волков под 
руководством инженера Игоря Глушкова проходили парашютную подготовку, несколько 
раз прыгали с самолёта. Они тренировались в барокамере и закрытой гондоле 
стратостата. Для испытания некоторых научных приборов Крикун и Волков поднялись 
на субстратостате, достигнув высоты 9200 метров.
    Мы жили на окраине Москвы в санатории Гражданского воздушного флота. В 
свободное время бродили по чудному парку, катались на лодке. Трудно описать 
прекрасные условия, созданные нам. Порою даже становилось неловко, что о нас 
так заботятся, а полёт всё откладывается из-за неподходящих метеорологических 
условий.
    Каждый вечер Фомин заезжал в Центральный институт прогнозов, но возвращался 
в санаторий без утешительных сведений. Один раз он запоздал к ужину, и мы с 
Крикуном обсуждали, что это могло означать. Волков лежал на кровати, лениво 
перелистывая какую-то книгу. В коридоре послышались знакомые шаги, и мне 
показалось по их чуть торопливому и энергичному звуку, что Фомин несёт новости.
    Саша вошёл в комнату с торжественным и важным видом. Мы вопросительно 
молчали.
    — Ну, друзья, на послезавтра готовьтесь, — сказал он.
    — До послезавтра ещё успеют отменить, — заметил Волков, открывая 
оставленную было книгу.